Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

Раньше он не умещался у меня в руках, но теперь все в порядке.

Иногда я подумываю о том, чтобы выбросить револьвер в озеро и позволить воде и времени уничтожить его. Иногда я представляю, как кладу его на стол между мной и отцом за ужином. Просто и аккуратно, ничего не скрывая. Или же отдаю его шерифу, когда тот в очередной раз оказывается неподалеку. Рассказываю ему то, что должна была рассказать семь лет назад.

В более мрачном настроении я воображаю, что использую его для возмездия, отправляю две последние пули туда, где им место.

В моменты честности я думаю, что возьму его с собой и спрячу под другими половицами еще на семь лет. Но теперь, по крайней мере, у меня будут для него пули. Я так давно их хотела, всего четыре штуки, чтобы заполнить барабан. Не могу отделаться от ощущения, что револьвер хочет быть наполненным. Укомплектованным.

Конечно же, чтобы достичь этого, мне нужно спуститься в Ормсколу, найти Рена, и сейчас, когда мне запретили выходить из дома, эта задача усложнилась.

«Ты могла бы спуститься с горы и вернуться за три часа» , – звучит в моей голове хитрый голос.

Я снова прячу револьвер, затем выглядываю из окна, всматриваясь в озеро. Отца нигде не видно. Однако это не означает, что он не может вернуться домой в любую минуту.

«Он взял с собой столько еды, – продолжает голос. – Очень много еды. Держу пари, он не планирует возвращаться как минимум до ужина».

В кухне часы бьют восемь. Ужинаем мы обычно в шесть вечера.

«Спуститься и вернуться за три часа… возможно, твой последний шанс…»

О черт.

Не успев хорошенько все обдумать, обнаруживаю себя на улице с корзиной в руке. В коричневом однотонном арисэде я крадусь по берегу озера и внимательно высматриваю любые следы отца. Когда добираюсь до горной тропы незамеченной, страх немного отпускает; шанс наткнуться на него здесь весьма невелик. Если, конечно, он все-таки не отправился к Джайлзу. Но что-то подсказывает мне, что там его точно нет. Я в последний раз смотрю на север, а потом начинаю спуск.

Почти час спустя, когда я преодолеваю последний изгиб горной тропы, проводя пальцами по зарослям вереска, тишину нарушает приглушенное гудение лесопилки. Потом я вижу Ормсколу: симпатичные домики с соломенными крышами и белыми стенами. Они сияют на солнце, а по обнесенным аккуратным забором квадратикам грязи за ними бегают крошечные точечки-цыплята. Это похоже на иллюстрацию из сборника сказок. По мере того как приближаюсь к деревне, мне приходится бороться с желанием петь. Мои волосы спрятаны под арисэдом , а щеки розовые от ветра. Простая деревенская девушка на пути к живописной деревне, которую она зовет домом…

А вот от подъема в гору у меня адски будут болеть ноги.

Однако это еще впереди, как и остальные мои проблемы; к тому же под теплыми лучами солнца сложно не поддаться хорошему настроению. Корзинка висит на сгибе левой руки, а в правой я держу надежный кремниевый пистолет, снова на взводе. Мне нравится ощущать его вес, как и вес ножа, что на каждом шагу несильно бьется об мою ногу. Что за девушка, да чего уж там, что за человек находит успокоение в подобных вещах?

Такая вот девушка. Такой вот человек. Что тут поделать?

На подходе к деревне я прохожу мимо лесопилки: длинного здания без окон, но с башней, от которой поднимаются в воздух клубы белого пара, и огромным колесом, вытягивающим воду из реки. На таком небольшом расстоянии ее шум оглушителен, повсюду рев, скрип и грохот. Я морщу нос, как будто это может помочь. Когда Джайлз расширит лесопилку, станет в сто раз хуже. А что касается потребления воды… «Не мое дело, – напоминаю себе, – не мое дело, не моя проблема. Уже не моя».

Подходя к Ормсколе, я разряжаю пистолет и прячу его в корзину. Настроение тут же портится. Вблизи она все так же похожа на место из сказки, но в тот момент, когда я пересекаю мост и вхожу в деревню, сюжет меняется. Я больше не отважная молодая героиня, а чудовище. Или если не само чудовище, то его дочь. Во всяком случае, Джайлз заставил жителей поверить именно в это.

И он прав. Джайлз абсолютно прав насчет моего отца. Он убийца.

Я знаю, потому что видела.

И поэтому я не могу злиться на местных за такое ко мне отношение.

По пути я миную сидящего в своем саду Ольда Йена Стюарта. Какой-то дальний родственник Джайлза, что-то вроде четвероюродного брата. Он замечает меня и охает, а потом целует костяшки своих пальцев и прижимает их ко лбу, открещиваясь от меня, как от горного духа. Женщины отгоняют детей от калиток, когда я прохожу мимо, словно то, что я росла без матери, – недуг, который может им передаться. Мужчины, идущие мне навстречу по дороге к лесопилке, не сводят с меня прищуренных глаз. Они будто пытаются решить, на кого я больше похожа: на своего затворника и, возможно, убийцу отца или на свою, как поговаривают, покинувшую мужа и ребенка мать. Даже не знаю, какой вариант им кажется более привлекательным.