Дмитрий Видинеев - Паразит Бу-Ка

Она подняла сосновую шишку, швырнула её в дерево. Затем продолжила:

– В начале двадцатого века в деревне с десяток человек было расстреляно. Потом много людей с голоду умерло. Во время Великой Отечественной я не знаю, что в Хрякино творилось, я об этом в интернете информации не нашла, но, думаю, тоже ничего хорошего. Известно лишь то, что после войны деревня стала умирать, и через какое-то время людей там совсем мало осталось. А в девяностых в Хрякино сектанты объявились, причём абсолютно безбашенные. Всё конец света предрекали, молились непонятно кому, даже молитвенный дом кирпичный построили. Я видела этот дом на фотографиях, он, кстати, до сих пор стоит. Обычное такое строение, больше на здание какой-нибудь конторы похожее. В этом молитвенном доме сектанты как раз и приняли яд, а их лидер скрылся. Его позже поймали и осудили.

Макар кивнул.

– Да, это я помню. Даже лицо его помню, в новостях показывали. Он был похож на хорька с бешеными глазами.

– Он и был паршивым бешеным хорьком, – сурово сказала Рита. – Суд признал его вменяемым, и он в тюрьме сдох, его сокамерники задушили. Туда ему и дорога, уроду. Кстати, потом выяснилось, что сектанты наркотики изготовляли и распространяли. И кое-кто из милицейских городских шишек их крышевали. Этих шишек тоже повязали. А деревня с тех пор стала совсем заброшенная. Хотя нет, вру, там всякие сатанисты частенько собираются, эта деревушка, похоже, так и притягивает всяких ненормальных, как магнитом. Поганая деревня. Буквально позапрошлым летом в ней парня обнаружили мёртвого. Он в том молитвенном доме повесился. Специально ведь пришёл туда, чтобы покончить с собой. Злое это место. И я даже не знаю, что нас ждёт там в нижнем слое.

Макар сам себе удивлялся, и даже немного стыдно было: он всю жизнь прожил в Светинске и понятия не имел о страшной истории деревни, которая находилась всего в каких-то двадцати километрах от города. Он и об остальных деревнях в округе ничего не знал кроме названий. Позор. Будто в какой-то изоляции просуществовал. А всё из-за пофигизма. Впрочем, он был уверен: опроси жителей Светинска, и лишь один человек из тысячи расскажет, что творилось в Хрякино на протяжении столетий. Пофигизм – вещь масштабная. И, откровенно говоря, дела давно минувших дней, такие, как эпидемия холеры, сожжение ворожеи, убийство разбойников, интересны чаще всего лишь специалистам.

Рыхлая слякотная дорога вывела их на опушку. Дальше начиналась пустошь с чахлой бурой травой. Справа, среди редких деревьев, виднелись чёрные кресты старого погоста. А слева, за пеленой призрачной хмари, темнели ветхие избы деревни Хрякино, среди которых, как нечто совершенно инородное, не вписывающееся в общую картину, высилось двухэтажное, из красного кирпича, здание с плоской крышей. Дорога тянулась к погосту, а к деревне вела едва приметная тропа, по которой в последний раз хаживал только, пожалуй, какой-нибудь грибник в сентябре.

– Унылое зрелище, – вздохнула Рита. – Но что-то притягательное во всём этом есть. Какая-то мрачная таинственность.

Ничего притягательного в этом скорбном пейзаже Макар не видел, но ему вспомнилась Катя, которая умудрялась замечать красоту даже в самых неприглядных вещах. И учила его замечать. Видимо, не доучила.

Они направились по тропе к деревне и минут через десять уже были на месте.

«Вот мы и здесь, – подумал Макар. – И где-то тут полтора столетия назад тёмные крестьяне заживо сожгли женщину».

Отчего-то история о казнённой ворожее его сильнее всего впечатлила. Он напряжённо обвёл взглядом пространство: кособокие избы с осклизлыми стенами, которые были овиты диким хмелем и одеревеневшими плетьми плюща; чахлые деревья с торчащими из почвы корнями, словно растения тщетно пытались выбраться из проклятой земли и убраться отсюда подальше. Всё было окутано водянистой дымкой. Двускатные крыши многих домов прогнили и провалились, мрак в корявых окнах казался каким-то вечным, инфернальным. Бурьян щетинился крепкими стеблями чертополоха и кипрея, среди сорной травы проступали трухлявые останки заборов. Всё выглядело обесцвеченным, мёртвым и только здание с красными кирпичными стенами выделялось какой-то насыщенной омерзительной яркостью. Глядя на молельный дом сектантов, Макару представился напившийся крови клещ. Он рассудил, что служители культа изрядно потратились, чтобы построить это здание, вероятно, строителей нанимали. И всё ради чего? Чтобы позже сдохнуть под крышей этого сооружения? Некоторые вещи просто в голове не укладываются. Макар подозревал, что лидер сектантов жил здесь, как король, и здание это было построено исключительно для него. А всякие там молебны, проповеди – это ширма, за которой он прятался. Таких уродов, дурачащих легковерную паству в девяностых полно было. Но этот довёл своих последователей до самоубийства. Какого, спрашивается, чёрта? И ведь его вменяемым признали. Не верится, что он не был психопатом, к тому же Макар помнил его бешеные глаза. Скорее всего, эту мразь признали вменяемым, чтобы он не угодил в психушку, а попал в тюрьму.