Тимур Ильясов: Тьма

Собравшись с силами, я протиснулся в темную щель и зашел в пропитанный сыростью подъезд. Меня тут же обдало вонью старых протекающих водопроводных труб, тараканов и мочи. Слева, под лестницей, находился проход в подвал дома, защищенный зарешеченной перегородкой. Створка перегородки, как правило закрытая тяжелым навесным замком, в тот раз была открыта, а сам замок висел открытый рядом на решетке.

От увиденного мне стало еще более тревожно. Мне казалось, что эта открытая перегородка в любой момент распахнется и из подвальной черноты на меня набросятся монстры.

Я поторопился по ступенькам наверх, подальше от той открытой створки. От квартиры меня отделяли лишь восемь лестничных пролетов. В одной руке я стискивал пластиковое ведро с совком. В другой — меховая шапку, стянутую с потной головы.

Мелкими шагами я делал шаг за шагом вверх, отмечая боковым зрением знакомые двери квартир, и с опаской поглядывая вниз, опасаясь увидеть догоняющих чудовищ из подвала. Тусклые лампочки скупо освещали выкрашенные в грязно зеленый цвет стены. В подъезде было очень тихо. Даже шум улицы почти не доносился сквозь расколотые стекла форточек. Я лишь слышал свое взволнованное прерывистое дыхание. И стук трепыхавшегося словно птица в капкане сердца.

Когда я добрался до площадки между вторым и третьим этажом, до меня донесся внезапный звук удара железа об железо, который расколол тишину словно удар молотка по ореху.

БАХ!!! — эхом отдалось по пустоте пяти этажей, дребезжащим гулом отражаясь в моих ушах, потом проникая внутрь, куда то в глубину живота, заставляя желудок сжиматься в спазме. Я был уверен, что это был звук захлопнувшийся створки. Той самой зарешеченной створки, закрывающей проход в подвал.

Мое дыхание остановилось. Ноги обмякли и я едва не повалился назад по ступенькам. Потом, ощутив прилив адреналина и подгоняемый паническим страхом, я, не считая ступенек, ринулся наверх, уронив сначала ведерко с совком, а потом и шапку, и ощущая как холодеет спина в ожидании того, что в любой момент меня догонят, схватят и потащат в мрак и смрад того жуткого подвала.

Когда оставался лишь один лестничный пролет до родной двери, я осмелился краем глаза взглянуть вниз и увидел, как будто быстрая черная тень проскользнула по ступенькам нижнего этажа в погоне за мной. Почти потеряв от ужаса сознание, я истошно завопил, добежал до двери и изо всех сил заколотил руками и ногами по лакированному дереву, обдирая пальцы в кровь. Казалось прошла вечность, пока мама открыла дверь и я с истерическим воплем, потный, с округлившимися от страха лазами, рухнул на пол в прихожей.

И вот, тридцать шесть лет спустя, я, взрослый мужчина и отец двоих детей, ощущал в точности такой же страх, как когда то в далеком детстве. В том грязном индустриальном городке. В том неряшливо облупившемся доме. В том провонявшем сыростью и тараканами подъезде, где мне померещилась (или нет?) темная тень из подвала, гнавшая меня до квартиры и напугавшая до обморока.

Подняв младшую дочь на руки и крепко взяв за руку старшую, я ступил на первую ступеньку вниз. Электричество все еще не вернули. И я все еще не отыскал таинственно пропавшую супругу. Но почему то мне казалось, что ответы на все вопросы я найду спустившись вниз и встретившись с людьми с фонариками, которых я заметил из окна…

Мы осторожно спускались на этаж вниз. Я старательно освещал фонариком путь впереди, стараясь сосредоточится на осторожном переступании с одной ступеньки на другую. Правой рукой я прижимал к груди младшую дочь, а левой удерживал ладонь старшей, так что у меня не было возможности подстраховаться опорой на поручни.

Фонарик в руке старшей дочери бестолково дергался, освещая то фрагмент ее красной куртки, то часть ее шеи или лица. Я взглянул на показатель заряда батареи своего айфона. Он показывал 27 процентов.

— Котенок, дай пожалуйста мамин телефон. Он нам еще пригодиться, — попросил я дочь, когда мы добрались до промежуточной площадки между этажами.

— Неееет, папааа. Я хочу… Мне будет страшно…. — жалобно протянула та.

— Я же рядом и тебе не нужно бояться. Дай пожалуйста, — попытался настоять я.

— Нееет… Ну пожааалуйстаааа, папааа, — не соглашалась дочь, готовясь заплакать.

— Ну хорошо. Ты только крепко держи его, ладно? Не урони, — я едва подавил желание силой вырвать телефон из ее рук.

— Хорошо, папа. Я буду крепко-крепко держать, — заверила меня она.

Мы продолжили наш путь и спустились на площадку одиннадцатого этажа. Прислушиваясь к тишине вокруг я прежнему не отмечал никаких звуков, кроме гулкого эха от наших шагов и биения моего взволнованного сердца.