Тим Ваггонер - Врезано в плоть [litres]

«Вот теперь куда больше похоже на правду», – подумал Дин и внезапно устыдился.

Доктор явно когда-то пострадал от серьезных ожогов.

Дин не судил никого по внешности. Людей, по крайней мере. Что касается сверхъестественных хищников, тут в самом деле можно было судить о книге по обложке. Если что-то выглядит таким образом, будто хочет сожрать твою плоть и душу, скорее всего, так оно и есть.

Но все равно шрамы Мартинеса делали его похожим на самого настоящего злого ученого. Над стилем в одежде, разумеется, стоило поработать. Фланелевая рубашка, джинсы и кеды отнюдь не вопили: «Я парень, сшивающий вместе части мертвецов в лаборатории!» Может, если добавить белый халат с пятнами крови…

– Я доктор Мартинес. – Он улыбнулся, при этом уголок губ на нетронутой части лица поднялся выше, затем потряс руку Дину, потом Сэму. – Чем могу помочь вам, джентльмены?

Дин поймал себя на том, что таращится на испещренную шрамами кожу. В свое время он видел множество шрамов – проклятье, у него самого был не один, как и у Сэма, – и они обычно не вызывали у него отвращения. Но теперь, когда Мартинес стоял всего в метре от него, Дин заметил, что с его шрамами явно не всё в порядке. Они были влажные и блестящие, будто намазанные вазелином, плоть обвисла. В общем и целом Мартинес выглядел тающей восковой фигурой.

Дин посмотрел на Сэма и по выражению его лица понял, что брата тоже беспокоят шрамы. Реакция секретаря говорила сама за себя: когда Мартинес только показался в дверях, она ахнула и распахнула глаза, как будто не поверила увиденному. Что бы ни происходило со шрамами Мартинеса, это было не нормально.

Дин пересмотрел свое мнение. Доктор Мартинес определенно подходил на роль местного злого гения.

Сэм начал представляться, но на середине фразы широко зевнул.

– Простите, – пробормотал он. – Не выспался после работы.

Дин метнул на него взгляд:

– Как и сказал мой напарник, нас попросили помочь в расследовании странных смертей, случившихся в городе за последние несколько дней. Мы думаем, вы могли бы нам помочь.

Дин пристально наблюдал за Мартинесом, пытаясь уловить реакцию на упоминание о смертях, которых он про себя называл Усыхание, но ничего, кроме растерянности, не увидел.

– Я биохимик, а не специалист по смертям. Я не уверен, что смогу быть полезным.

– Мы думаем, что смерти могут иметь отношение к «НюФлеш», – сказал Сэм. – Не столько к компании, сколько к продукту.

Мартинес нахмурился:

– Не понимаю, как подобное возможно. Во-первых, у «НюФлеш» нет побочных эффектов, которые могли бы привести к таким смертям, а во-вторых, продукт все еще в стадии разработки и не нашел широкого распространения в государственном секторе. Фактически, я не знаю никого в городе, кто бы располагал трансплантатами из этого материала.

Доктор почесал покрытую шрамами щеку – нервная привычка, как показалось Дину. Его ногти оставили тонкие борозды на неровной коже, тут же наполнившиеся желтоватой жидкостью, но сам Мартинес этого даже не заметил. Желудок у Дина сжался.

«Салат. В следующий раз уж наверняка».

– У нас есть кое-что, на что вам стоит взглянуть, – вмешался Сэм. – Займет совсем немного вашего времени, и мы были бы очень благодарны.

Сэм неотрывно смотрел Мартинесу в глаза, и Дин понимал, что брат старается не коситься на сочащиеся царапины, которые доктор оставил у себя на лице.

– Разумеется. Буду рад помочь.

– Великолепно, – проговорил Сэм. – Выйдем на улицу.

Когда они покидали офис, Дин заметил, что секретарь побледнела. Учитывая сопровождавшую их вонь Франкенпса и зрелище того, как шеф уродует себя, она явно очень жалела о съеденном за ланчем – чем бы оно ни было. У Дина заурчало в животе. «Я прекрасно понимаю твою боль, сестренка».

Сэм убил бы за еще один стакан кофе. Возможно, с тремя порциями эспрессо на этот раз. Он с огромным трудом удерживал глаза открытыми и начал подозревать, что это не обычная усталость. Возможно, так организм реагирует на борьбу с клубящимся внутри него безумием. Война с сумасшествием стоила ему неимоверных усилий, и естественно, что это сказывается на уровне энергии. Сэм гадал, сколько еще он сможет продержаться, прежде чем все системы перегрузятся и откажут полностью. Может быть, тогда вместо нескольких часов сна в каком-нибудь мотельном номере он соскользнет в глубокую дрему, из которой уже не выйдет? Он с удивлением обнаружил, что эта мысль не пугает, а скорее – странное дело – кажется утешительной. Сэм читал о глубоких стариках, с нетерпением ожидавших смерти, как возможности скинуть с плеч груз, который они несли так долго, и наконец-то отдохнуть. С учетом всего, что он успел испытать за свою сравнительно недолгую жизнь, Сэм понимал такое отношение к смерти лучше, чем большинство людей его возраста, но никогда не думал, что начнет ощущать себя так же.