Тим Ваггонер - Врезано в плоть [litres]

– Части, похоже, принадлежат обычным собакам, – сказал Сэм. – Если не считать морды, там что-то странное. – Он провел пальцем по безволосой ткани между правой передней ногой и плечом.

Все тело зверя пересекали одинаковые линии.

– Не похоже на рубцовую ткань, а? – заметил Дин.

Сэм покачал головой:

– И на ощупь тоже. Она как будто… пористая.

Полоска странной плоти опоясывала шею Франкенпса, и Дин потянулся потрогать ее. Она была тверже обычной кожи, а когда он надавил сильнее, то появившаяся вмятина некоторое время оставалась, прежде чем плоть вернулась к первоначальному виду.

«Странно».

– Понимаю, о чем ты. Почти как какой-то… я не знаю, клей, что ли.

– Мне в голову то же пришло.

Дин выпрямился, и некоторое время Винчестеры разглядывали тело чудовищной собаки в молчании. Потом Сэм спросил:

– Какой конец возьмешь?

Дин немного подумал:

– Чувак, хорошего варианта все равно нет, так? – Он снова взглянул на изуродованную морду и вздохнул. – Никогда не думал, что скажу это о животном, но я возьму зад. Постарайся не слишком сильно перемазаться в крови.

Они подняли собаку и потащили из леса. На полпути Сэм остановился и резко повернул голову налево. Дин замер, насторожившись и приготовившись к еще одной атаке. Однако, посмотрев в том же направлении, он не увидел ничего, кроме деревьев и кустарника.

– Что там?

Сэм ответил не сразу. Он прищурился, будто не мог сфокусироваться на чем-то, и только потом помотал головой, будто приходя в себя.

– Мне тут показалось… Неважно. Там ничего нет. Пошли. Франкенпсина легче не становится.

Они потащили мертвую собаку дальше, и Дин не мог решить, что его беспокоит сильнее: что у брата дрожат руки (Франкенпес был большим щеночком, но не настолько тяжелым, тем более они несли его вдвоем) или то, что его галлюцинации учащаются.

«Было бы неплохо, если бы охота хоть разок прошла легко, – подумал он. – Мы причапаем в город, отыщем Гадкое Что-то-там, укокошим его и уедем из города. И никакой лишней возни… Ага. Точно. А еще вампиры перестанут сосать кровь и переключатся на энергетики».

Он видел меня.

Дэниэл не знал, как такое возможно. Живые не могли видеть таких, как он. Но младший из братьев смотрел прямо на него. Дэниэл чувствовал, как его сверлит чужой взгляд. Впервые за всю свою долгую бытность Жнецом он ощутил себя выставленным напоказ и скользнул за дерево, чтобы прикрыться. Он чувствовал себя глупо, прячась так, будто он… смертен.

Но когда лохматый парень вернулся к своему занятию, Дэниэл учуял от него веяние смерти и понял, что, должно быть, произошло. Он подождал, пока братья не скроются из виду, и последовал за ними, стараясь не производить слишком много шума. Он снова почувствовал себя глупо, предпринимая такие предосторожности, но не знал, насколько острым стало у парня восприятие смерти, так что рисковать не хотел.

Он обнаружил искомое практически сразу. Изуродованное пулями тело собакоподобной твари оставляло за собой дорожку из капель крови, однако Дэниэла она не интересовала. Его внимание привлек другой след: черная волнистая линия подрагивала и колыхалась сантиметрах в двух над землей – тонкая и слабая, словно чернила по воде. Дэниэл опустился на колени, чтобы лучше ее разглядеть. Она быстро таяла, и Дэниэл коснулся пальцем оставшейся части, пока не исчезла и она. Потом поднес палец, словно выпачканный сажей, к носу, обнюхал и сунул в рот. А когда через момент вытащил, палец был чистым.

Теперь Дэниэл знал наверняка, что произошло с младшим из братьев, и ничего хорошего в этом не было. По крайней мере для парня. Что касается Дэниэла… он бы, наверное, получил от этой работы удовольствие.

Он поднялся и пошел вслед за братьями, перекраивая планы так, чтобы принять в расчет это непредвиденное, но не то чтобы неприятное обстоятельство.

Питер Мартинес сидел перед офисным компьютером и таращился на ряды данных на экране. Он не просматривал информацию – по меньшей мере не так, как обычно. Он сперва намеренно расфокусировал взгляд до того, что символы расплылись, а потом попытался расслабиться и позволить мыслям течь свободно. Эти данные он знал вдоль и поперек, пытался анализировать их с применением всех известных ему логических методов – но безуспешно. И вот сегодня он решил попробовать более творческий подход. Вместо того чтобы упаковывать задачу в линейную форму, он решил попытаться дать волю воображению. В той же мере, в какой научные достижения являлись результатом пошаговых процессов, они рождались и в неожиданных всплесках озарения, тех самых пресловутых и желанных после знаменитого: «Эврика!» моментов. Сегодня Питер надеялся дождаться своего момента.