Антон Березин - Скелет в шкафу и другие ужасные истории [litres]

– Нет, этого не может быть! Марта, вставай, мы победили! Слышишь, вставай немедленно! Кто меня теперь ругать будет? Кроме тебя некому! У тебя ведь это так хорошо получалось! – склонился над ней Сеня, роняя слезы на обугленную Марту.

Все, склонившись, молча стояли вокруг. Да и что тут можно было сказать? Неожиданно Аньку кто-то легонько постучал по плечу. Анька обернулась и с удивлением увидела, что это Змей Горыныч протягивает к ней свою когтистую лапу. Анька непонимающе пожала плечами, но Змей Горыныч когтем указал на яблоко (или на «державу», Анька уже в этом запуталась), которое она все еще держала в руке. Анька протянула ему яблоко, и Змей Горыныч аккуратно положил его на Марту. В воздухе раздался хрустальный звон, и яблоко окуталось странным сиянием, тут же превратившись в «державу», сверкающую драгоценными камнями. Это сияние и сверкание странным образом начало стекать вниз и словно впитываться в обугленное тело Марты. И, как после дождя все начинает расти, у Марты начали расти новые блестящие перья. Все с замиранием сердца следили за происходящим на их глазах чудом. Но настоящим чудом стал тот момент, когда Марта открыла глаза и, подозрительно посмотрев на склонившиеся над ней лица, каркнула:

– Чего смотррите? Воррону не видели, что ли?

Все облегченно вздохнули, а Сеня задумчиво проговорил:

– Не зря, наверное, Марта так любит бриллианты.

– Что? – встрепенулась Марта.

Но увидев лежащую на ней сверкающую бриллиантами и изумрудами «державу», она крепко прижала ее к груди и радостно каркнула:

– Лучшие дррузья ворроны – это брриллианты!

В воздухе опять раздался хрустальный звон. И вся из себя такая драгоценная до того «держава» снова превратилась в обыкновенное яблоко. Марта разочарованно повертела его в крыльях и с недовольным видом отложила в сторону.

– Обман! Крругом обман и прровокация! – каркнула она, горестно закрыв глаза крылом.

– Действительно, – прошелестел тихий зловещий шепот. – Кругом сплошной обман.

Все начали оглядываться в поисках того, кто это сказал, но никого не увидели. Тем не менее голос продолжал говорить, становясь все громче и громче:

– Бедные мои маленькие друзья, а вы-то думали, что все это взаправду. Что вы взаправду за что-то там боретесь против сил Тьмы? Не смешите старушку Тьму!

И тут же, словно из ничего, вытекла Тьма. Она висела перед ними, как и перед Палычем в самом начале этой истории, бесформенным грязным полотнищем колыхаясь на ветру, и словно насмехалась над ними:

– Вы для меня все равно что букашки, которые до поры до времени только забавляли меня своими беспомощными попытками противостоять мне. Но теперь время шуток прошло. Слышите, уже бьют часы. И с двенадцатым ударом все погрузится во тьму. Наступит мой Новый Год. Новый Год Наоборот. И я стану единственной властительницей в мире. Но вас я, пожалуй, пощажу. Будете стоять как немым укором, памятниками самим себе. Заодно составите компанию Палычу. Чтобы ему не скучно одному стоять было.

Тьма всколыхнула краем своего бесформенного грязного полотнища, и все с ужасом почувствовали, что начинают окаменевать. А куранты продолжали неумолимо отбивать приближение их ужасного конца. Еще немного, еще чуть-чуть…

Внезапно Анька почувствовала, что за пазухой у нее что-то зашевелилось, словно пытаясь выползти наружу.

– «Указ Петра Первого»! – вспомнила Анька.

Немеющими пальцами она ухватила край свитка и вытащила его из-за пазухи. А дальше произошло нечто очень удивительное: свиток вырвался из ее пальцев и взлетел вверх. Он завис прямо перед колыхающимся покровом Тьмы и развернулся.

– Это что еще такое?! – взвизгнула Тьма. – Что это за шутки?! Мы так не договаривались!

Из развернувшегося свитка прямо в самое сердце Тьмы ударил яркий сноп света, а громовой голос Петра Первого произнес:

– Ибо никому не дано будет сделать так, чтобы везде воцарилась тьма. Не для того творятся светлые дела, чтобы победу праздновали темные.

– И тьма перед светом должна будет иметь вид придурковатый, чтобы не смущать честной народ, тянущийся к добру и свету, – добавил насмешливый голос Меньшикова.

– Это нечестно! Это неправильно! Так нельзя! Низзя так! – завизжала Тьма.

Но визг ее быстро захлебнулся, и все погрузилось во Свет…