Джонатан Симс - Тринадцать этажей [litres]

Он умолк, размышляя, какие еще разъяснения потребуются. Все уже поняли, что выбор стоял между невообразимым богатством и мучительной смертью. Люди удивляются, на что они становятся способны после того, как сделали шаг, с их точки зрения непростительный. Интересно, поколеблет ли кого-нибудь объяснение причин этого поступка? Тобиас решил, что лучше выложить все до конца. У него уже так давно не было возможности говорить с живыми людьми, и сейчас он хотел максимально ею воспользоваться.

– Теперь мы связаны, и сейчас дело подошло к тому, чтобы мы стали настоящими соучастниками. Этот человек, сам не ведая того, предложил себя в качестве символа всех тех, кому я сделал больно. И, сделав больно ему, вы приобщитесь к моей и моего рода жестокости к окружающим. У каждого из вас есть нож. Обещаю: насилие, совершенное здесь, преследоваться законом не будет. Я позаботился о том, что не существует никаких документальных свидетельств существования этого человека, и, следовательно, не возникнет никаких причин начать расследование. Если же у кого-либо возникнет желание сознаться в содеянном, у меня более чем достаточно средств, чтобы похоронить подобные обвинения. Вместе с теми, кто их сделал.

Тобиас помолчал.

– Да, – спохватившись, рассмеялся он. – Разумеется, если вы попытаетесь совершить насилие в отношении меня, полиция предупреждена и прибудет сюда в считаные минуты. Это на тот случай, если у кого-то возникли подобные мысли. И не забывайте, что́ обнаружат полицейские эксперты, если изучат содержимое ваших желудков.

Тобиас почти не обращал внимания на реакцию присутствующих, на крики протеста, нервные качания головой.

– Вздор. – Виолетта, женщина в джинсовом костюме, вскочила с места. – Меня не запугает какой-то там долбаный громила!

Макс выпрямился во весь рост, казалось, став еще выше, чем прежде. Его улыбка растянулась так широко, что кожа в уголках рта лопнула, а глаза стали совсем маленькими, сморщившись до крошечных горящих угольков. Кости его пальцев хрустнули, стискивая дубинку. В зале словно стало темнее.

– Нет! – прорычал Макс. – Запугает.

Виолетта напряглась будто тетива, выдержав его взгляд. Но затем что-то у нее внутри сломалось, и она отступила назад, обреченно потупившись.

Усмехнувшись, Тобиас наблюдал за этим противостоянием, не вмешиваясь в него. Теперь все эти люди осознали, какая сделка им предложена: они или сделают то, что он от них хочет, и станут богатыми, или умрут. Им лишь осталось сделать свой выбор. У Тобиаса мелькнула мысль пощадить ребенка: вряд ли девочка понимает происходящее в достаточной степени, чтобы сознательно принимать участие. Он недоумевал, почему Баньян-Корт вообще ее выбрал.

Тобиас перевел взгляд на связанную фигуру на столе. У него свело грудь от отвращения. Кем возомнил себя этот слизняк, решивший поговорить с ним? В этой пьесе у него была роль без слов; больше того, он был лишь реквизитом, его задача заключалась в том, чтобы тихо страдать и умереть, далеко отсюда. Ну да ладно. Он сможет сыграть свою роль здесь. Он умрет ради процветания других.

Тобиас обвел взглядом стол, отмечая, кто взял нож, а кто пятится назад.

Нож казался в ее руке чем-то неестественным, но Гиллиан все равно приставила острие парню к груди. Она съела то, что ей предложили, поскольку панически испугалась смерти, и, разумеется, ей были нужны деньги, но не это двигало ею, подводя к связанной фигуре. Только сейчас Гиллиан осознала, что больше всего на свете она замучилась складывать воедино жуткие тайны, не дававшие ей спать по ночам. Возможно, этот акт навечно привяжет ее к сети лавинообразно нарастающих преступлений, но раз уж ей суждено жить в мире леденящих душу откровений, пусть она сама станет их автором.

Это старик Одли сказал ей прийти сюда, и Лора до сих пор не понимала в полной мере, почему. Неужели все дело было просто в мести? Теперь это уже не имело значения. Лора взяла со стола нож. Ей даже не нужно действительно убивать этого беднягу; она просто должна быть причастна. И нельзя сказать, что в прошлом ей не приходилось проделывать подобное. Ну а кто не хочет стать невообразимо богатым? На ее месте любой поступил бы так же. Лора была в этом уверена. Деньги могут купить все что угодно. И уж конечно же это.

Наверное, было бы так красиво не поступиться своими принципами, пожертвовать жизнью ради того, чтобы не испачкать руки. Но Янеку уже не раз приходилось делать непростой выбор, и сейчас все было предельно ясно, учитывая то, что ему приходилось выбирать, – получить достаточно денег и навсегда обеспечить своих детей или же обречь их на горе безотцовства. В общем, решение далось просто и когда речь шла о людоедстве, а сейчас выбор был просто очевиден.