Гастон Леру: Призрак Оперы [litres]

Смерть Эрика была решена, и вместе с ним должны были умереть все работавшие под его началом строители. Привести в исполнение этот гнусный приказ поручили дароге Мазандерана. Эрик оказал ему несколько услуг и часто заставлял смеяться. Дарога спас его, предоставив возможность бежать. Но сам едва не поплатился головой за проявленную благородную слабость. К счастью для дароги, на берегу Каспийского моря нашли труп, наполовину изъеденный морскими птицами, который сошел за труп Эрика, так как друзья дароги облачили эти останки в одежду, принадлежавшую самому Эрику. Дарога отделался тем, что утратил монаршью милость и все свои богатства и был осужден на изгнание. Но так как дарога принадлежал к королевскому роду, персидское казначейство продолжало выплачивать ему маленькую ежемесячную ренту в размере нескольких сотен франков, вот тогда-то он и нашел пристанище в Париже.

Что же касается Эрика, то он перебрался в Малую Азию, затем отправился в Константинополь, где поступил на службу к султану. Можно догадаться, какие услуги он оказал правителю, одолеваемому всевозможными страхами, если я скажу, что не кто иной, как Эрик, соорудил все знаменитые люки, потайные комнаты и секретные сейфы, обнаруженные в Йилдыз-Кешке [21] Дворец (турецк.). после последней турецкой революции. И опять же не кто иной, как Эрик, придумал автоматических кукол в одеждах государя, похожих на самого государя, как две капли воды, благодаря им все думали, будто владыка верующих бодрствует где-то в одном месте, в то время как он отдыхал совсем в другом.

Естественно, Эрику пришлось покинуть службу у султана по тем же самым причинам, которые заставили его бежать из Персии. Слишком много он всего знал. И тогда, измученный до крайности своей полной приключений, поразительной, чудовищной жизнью, он захотел стать таким, как все. И действительно стал подрядчиком, самым обычным подрядчиком, который строит дома для обычных людей из обычных кирпичей. Он взял подряд на некоторые работы по укреплению фундамента Оперы. Когда же он оказался в подвалах такого огромного театра, его артистическая, склонная к фантазиям и магиям натура взяла верх. К тому же он по-прежнему оставался все таким же безобразным. Вот он и решил построить для себя жилище, неведомое остальному человечеству, которое навсегда укрыло бы его от людских взглядов.

О дальнейшем нетрудно догадаться, оно нам известно. О нем повествует эта невероятная, но тем не менее правдивая история. Бедный, несчастный Эрик! Жалеть его? Или проклинать? Он хотел лишь одного: быть таким, как все! Но он был слишком безобразен! И ему приходилось скрывать свое дарование или употреблять его на трюкачество, тогда как с обычным лицом он мог бы стать одним из благороднейших представителей рода людского! Его сердце готово было вместить весь мир, а ему, в конечном счете, приходилось довольствоваться каким-то подвалом. Нет, Призрак Оперы достоин жалости!

И я, несмотря на все его преступления, помолился над его останками, да смилуется над ним Господь! Почему Всевышний создал такого безобразного человека, как этот?

Я уверен, совершенно уверен, что молился над его трупом в тот день, когда его извлекли из земли в том самом месте, где закапывали живые голоса; это был его скелет. Но узнал я его не по безобразию, ибо после смерти люди со временем все становятся некрасивыми, а по золотому кольцу, которое Кристина Дое наверняка надела ему на палец, прежде чем похоронить, как она ему обещала.

Скелет находился возле маленького источника, на том самом месте, где Ангел музыки в первый раз держал в своих дрожащих руках потерявшую сознание Кристину Дое, когда унес ее в подвалы театра.

Что сделают теперь с этим скелетом? Не бросят же его в общую могилу?.. Я настаиваю: место скелета Призрака Оперы в архивах Национальной академии музыки; это же не обычный скелет.

Французский оперный театр в Париже.

Я был бы неблагодарным, если бы, предваряя эту страшную и правдивую историю, не воздал бы должное нынешней дирекции театра Оперы, столь любезно согласившейся на мои изыскания, и в частности господину Мессаже, а также очень симпатичному администратору господину Габьону и очень любезному архитектору, в обязанности которого входит полная сохранность монументального здания, он без малейшего колебания предоставил в мое распоряжение работы Шарля Гарнье, будучи почти уверенным, что я их не верну. И наконец, мне остается публично признать великодушие моего друга и бывшего моего сотрудника господина Ж.-Л. Кроза, позволившего мне пользоваться его изумительной театральной библиотекой и брать у него уникальные издания, которыми он очень дорожил. Г. Л .