Алексей Калинин: Кардиограмма любви [СИ]

— Я могу только писать? Он увидит лишь записи?

— Не только. Ты ещё можешь… Нет, это очень трудное решение. Вопрос нужно уточнить у Высших сфер.

— Что я могу? Ответь!

— Я не хочу тебя ранить надеждой. О возможном выходе из ситуации мы узнаем только завтра.

— Пожа-а-алуйста.

— Только завтра.

— Не знала, что ангелы могут быть такими злыми.

— Я не злой, я забочусь о тебе. Я могу подарить надежду, а завтра же отнять её… Это будет очень жестоко.

— Мы так и будем беседовать дальше в этом белом свете? Я не могу разговаривать и не видеть собеседника. Я чувствую от этого дискомфорт.

— Странно, а при беседе по телефону у тебя таких проблем не возникало.

— Раньше я могла представить себе, с кем говорю. Могла видеть свои руки-ноги, а теперь… одно сплошное белое пространство. Так будет продолжаться до тех пор, пока… пока я не завершу свои дела?

— Ты и сейчас можешь представить себе любое место, и оно окажется здесь. Это же твой дом, это твое сновидение. Можешь представить меня таким, каким захочешь. Внешняя оболочка важна только для тебя.

— Вы не ответили на последний вопрос.

— Ты сама знаешь на него ответ.

Пробуждение утром с больной головой вряд ли обрадует живое существо. Двуногому существу с гордым названием «человек» такое пробуждение точно не доставляет удовольствия.

Двуногое существо по имени Сергей смог забыться лишь на рассвете. Окунулся в темноту сновидений и остаток ночи бежал к закрытой двери. К деревянной дачной двери, за которой скрылась любимая жена. Его Татьяна.

Он слышал, как завелась «Бентли», слышал, как скользнули в сторону раздвижные ворота. Он немного не успевал. Совсем чуть-чуть. Он почти коснулся дверной ручки и набрал в грудь воздуха, чтобы крикнуть о том, что просит прощения. Сергей хотел много чего ещё прокричать, но противный зуммер вырвал из липкого сна.

Покрывало мокрой тряпкой отлетает в сторону. Сергей проводит ладонью по лбу, на коже поблескивают капли пота. Кондиционер вроде бы исправен, почему же он так вспотел?

— Доброе утро! — бодрым голосом приветствует густо накрашенная ведущая из экрана телевизора. — В Москве сейчас хорошая погода. Мы гуляем по Краснопресненской набережной и ведем отсюда наш репортаж…

Телевизор сам включился, стоило только фиксатору движения засечь перемещение. Татьяна любила смотреть во время «Доброе утро». Говорила, что это её заряжает оптимизмом. Это днем и вечером в основном говорят об убийствах и трагедиях. Утро должно быть добрым. Вот только вряд ли можно назвать добрым утро, которое начинается с головной боли.

Черный кофе горчит, тосты кажутся пересушенными, яичница подгорает. Мужчина пытается обходиться без женщины. У мужчины это получается плохо. Нет, Сергей умеет обращаться и с плитой, и с приготовлением, но мысли витают далеко. Они находятся в палате, рядом с женой. Рядом с единственным существом, которое прошла с ним через многие тернии, чтобы оказаться в прослойке общества, называемой «элитой».

Сколько ей пришлось пережить, когда они развивали свою фирму? Она терпела. Сколько раз он не приходил домой, оставаясь ночевать в офисе, а утром приветствовал её огромными мешками под глазами. Она терпела. Сколько раз он падал без сил на кровать, чтобы тут же отключиться? Она терпела. Сил не хватало на поцелуй, не то что на полноценный секс. Она всегда была рядом. Она поддерживала и подбадривала. И что? К чему все эти деньги, акции, заводы, компании? Зачем всё это, если её рядом нет?

— Сегодня день летнего солнцестояния, а в этот день… — вещает улыбчивая ведущая, волосами которой играет шаловливый ветер.

«А в этот день нет со мной Татьяны», — мрачно думает Сергей, когда выходит из душа и слышит женский голос. — «Сегодня я буду у неё. А пока что нужно сосредоточиться на работе!»

Москва-сити встречает блестящими небоскребами. Его парковочное место свободно, и черная пуля «Мерседеса» ложится в него как в обойму. Асфальт рядом будет свободен еще долгое время. Там всегда вставала красная «Бентли» Татьяны. Они ставили машины под камеры наблюдения и спокойно шли в офис. По пути переговаривались, шутили, поднимали друг другу настроение и настраивались на рабочий день.

Так было в прошлом… Вряд ли когда такое будет в будущем. Сергей покидает уютное кожаное нутро автомобиля.

Костюмы, костюмы, костюмы. Кругом одни костюмы и серьезные лица. На работу идут штампованные люди со штампованными физиономиями, в глазах которых видна одна лишь нажива. Интересно, а дома, когда они снимают костюм и надевают треники с оттянутыми коленками, эти люди скидывают рабочие маски, или постное выражение лица навсегда приклеивается к деловому человеку?