Александр Дедов: Джаз сапожных гвоздей

Всё это время двое пленных рыболовов, вонючий толстяк и здоровенный браконьер, находились в подвале, скованные надёжными путами. Дело в том, что на рыбацкие сапоги с отворотами нужно много кожи (вспомните размеры Пугайло), а для того, чтобы весь материал имел одинаковую консистенцию, его необходимо поместить в дубильный раствор одновременно, ибо это очень условный процесс – чуть передержал или недодержал кожу, и она становится либо более грубой, либо более эластичной. Такого я бы никогда в жизни не допустил! Изувеченное после драки лицо Семёна обагрила ужасная маска запекшейся крови, вслед за ним в подвал спустился Ринат – мокрый как мышь, троицу замыкал я – с фиолетовым синяком под левой скулой. Семён, как самый крупный и сильный из нас, нёс мёртвое тело, повернув его спиной к себе и засунув руки подмышки, мы с Ринатом, как более хилые, помогали нести труп, держа его за ноги.

Без всяких лишних церемоний мы подвесили мёртвого рыбака на трубу под потолком: я просунул по мясницкому крюку между ахилловым сухожилием и пяткой правой и левой ноги. Один из подсобных рабочих, дежуривших сегодня в подвале, пододвинул под висящее вниз головой тело большой эмалированный таз. Помощник страдал детским церебральным параличом, простое задание вызвало у него некоторые трудности, таз два раза выскальзывал из его неловких пальцев и падал с грохотом на бетонный пол. Как бы то ни было, он старался изо всех сил и, несомненно, заслуживал похвалы.

Из ящика с инструментами я достал свой старый, верный скорняжный нож, который перешёл в наследство ещё от деда. Первым делом я избавился от пропахшей рыбой одежды. Пара надрезов и зловонные штаны с засаленной рубахой упали в таз. Пришёл черёд и бренному телу скинуть свои драгоценные органические покровы!

Двое других пленников (к их же несчастью) оставались живы. Их приковали к длинной трубе прямо напротив моего «мясницкого пункта». Они могли наблюдать за каждым этапом свежевания человеческой туши. Такая отрада – лицезреть первородное скорняжное мастерство! Но они не оценили оказанной чести, хоть и с кляпами во ртах, мерзавцы пытались орать. Они смотрели друг другу в глаза, будто бы вопрошая : «Брат, неужто это всё взаправду, брат, что делать, брат?»

Что делать, что делать? Стать рыбацкими сапогами главы регионального управления МВД. Рыбаками вы были хорошими, а обувью будете ещё лучшей…

Когда мой маленький острый нож погрузился в кожу левой ноги мёртвеца, парочка пленников так и обмерла. Их прокопченный загар сменился мертвенной бледностью. В воздухе повис тяжёлый запах страха. Секундная растерянность на их лицах сменилась буйством. Они принялись греметь цепями наручников об трубу, громко топали и брякали своими кандалами. Нужно было воспользоваться старой доброй, беззвучной изоляционной лентой, но я как фанат своего дела, позаботился о расширении инструментария. Знали бы вы, как легко в нашей стране достать наручники и кандалы! Не верите? Зайдите в любой магазин «для взрослых» с вульгарной неоновой вывеской, там можно разжиться даже вполне аутентичной формой полицейского или сотрудника пожарной охраны.

– Сергей! – я подозвал своего согбенного помощника, страдающего ДЦП.

– Дддд—да, хозяин, я – сс-само в-внимание. Чем мм-могу быть полезным?

– Включи, пожалуйста, что-нибудь из нашей джазовой коллекции.

– Что вв—вы хотели бы услышать?

– Ставь Армстронга! Не будем нарушать традицию.

I see skies of blue, and clouds of white: какое удовольствие слышать в тысячный раз эти слова, извергаемые динамиками мощных колонок. Бряканье и звяканье ржавых цепей сменилось божественной музыкой. Так работать куда приятней!

Мой нож, будто кисть каллиграфа, оставил жирную багровую линию посередине живота мёртвого рыболова. Я резко надавил на рукоятку инструмента, брюшная полость несчастного разверзлась и наружу полезли кишки. Кислая вонь повисла в спёртом подвальном воздухе. Я уже привык к подобным запахам, а вот моим пленникам явно было не по себе: их тела сгибались, повинуясь рвотному рефлексу, однако плотный кляп не давал рвоте вырваться наружу. Не сумев выдержать омерзительного зрелища, толстяк потерял сознание, а долговязый браконьер пребывал в какой-то смеренной отрешённости. К тому моменту я уже заканчивал снимать кожу с драчливого (в недалёком прошлом) рыбака.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.