Андрей Гоголев: Заратуштра

Будут и другие непонимающие меня, да и просто тати моих мыслей, – продолжил Татхаагата.

Например, родится убежавший затем от своего народа на дальнее стойбище потомков Исадвастара, где скучковавшиеся со всего мира вожди хабиру произведут его в ранг Познавшего человеческую психику и, сидя на своих мешках с золотом, наворованным со всех краёв земли, будут осыпать им своего любимца, взахлёб рассказывающего о своём «открытии», как он выразится, холотропного дыхания. Но поскольку эти нетерпеливые сочтут, что размышление в течение часа хуже, чем поклонение в течение года, то не окажется никого в той стране, кто бы схватил за руку вора, умыкнувшего нечто чужое, с чем он не знает и делать что. Да и что можно будет ожидать от Нации сект, члены которых единственно воплощают потребность нервных деловых людей в душевном развлечении при помощи богословских вопросов?

А задолго до Убежавшего народится и ещё один, монах из Ватопеда, отвергнувший от полного непонимания смысла мой первый урок Практики; позже, и только чуть прикоснувшись к осознанию сути и цели второго моего урока, он не найдёт ничего более умного, как выставить на всеобщее посмешище свои жалкие потуги в остановке ритма сознания через особое дыхание и «умную молитву». Стоило потом жившему по соседству с ним учёному-астроному сделать пометку в своих тетрадях о сумасбродстве его идеи и бессмысленности опыта, не имеющих никакой практической цели, но служащих только пищей для очередных пассажей ни о чём (упаси нас бог от знания, что не приносит пользы!), как этот монах не погнусится выкрасть его рукопись, сделав из натасканных фраз учёного подножие своей кафедры для глашения с неё тех самых умствований обо всём и ни о чём! Как это – по-европейски! Как это – по-рыцарски! И как же этим будут восхищаться в век грубости, водрузив наконец над «позаимствователем» ореол святого! А в следующий век, – в век учтивости, – станет чуть ли не религией восхищение всем тем, чем восхищались в век грубости.

Действительно: люди мало пригодны для моего открытия ни в благополучных фазах мирового цикла, ни в катастрофических, – дегенераты духовно глухи! Трудно вести человечество против течения, когда оно стремится вниз, по течению, без приложения каких бы то ни было самостоятельных усилий для прохождения пути Четырёх Благородных истин!

Затем Татхаагата пригласил Заратуштру к пониманию сути своего главного открытия, Четырёх Благородных истин:

«В чём человек увяз, чем он угнетён, подавлен и от чего он жаждет освобождения, именно это при первоначальном размышлении нужно рассматривать как Истину страдания, и это страдание должно быть познано!

Уже потом человек анализирует, какова причина всего этого – это Истина возникновения (возникновение должно быть полностью утрачено!).

В чём состоит его устранение – это третья истина, Истина прекращения (прекращение должно быть достигнуто!).

Каков путь к такому прекращению – это последняя истина, Истина пути, и этот путь непременно должен быть реализован!»

Самая настоятельная задача перед человечеством – положить конец несчастьям. Тот, кто посвящает себя теоретическим умствованиям о душе и мире, изнывая в то же время от страданий, поступает как глупец, который, вместо того, чтобы попытаться немедленно извлечь вонзившуюся в его бок отравленную стрелу, размышляет о том, как была сделана эта стрела, кто её сделал, и кто её пустил.

И так отозвался разум Заратуштры:

«Как всё это напоминает мне практику лекарей моей Родины при столкновении с болезнью: симптоматика – первая истина, вторая – диагноз, третья – прогноз и четвёртая истина – назначение.

Именно так Пришедший принесёт людям своего народа опыт врачевания Волей и Разумом, а Ушедший отнесёт от людей причины их страданий. О Татхаагата[31]! Как сложна практика лекаря! Как же не прост твой путь!

И как напрасно, что один из последователей Третьего, уединившийся скоро в Кордове, не сможет осознать суть открытия Четырёх Благородных истин, перемешав идею Татхаагаты с призрачными состояниями души, отметив неудачную попытку книгой «Откровений города Храма очарованных» [32].

– Но вот что ты мне ещё скажи, – возобновил беседу Заратуштра. – Если перед появлением в этом мире вновь люди имели несколько предыдущих рождений в нём, то в очередном круге жизни они обязательно должны различаться накопленным опытом прохождения пути к сверхчеловеку: у одних он больше, у других – меньше, у третьих его нет вовсе. Но как же можно тогда усаживать за парты детей или принимать монашествующих в учение узкого пути и обучать всех одному и тому же по одной и той же программе, заставляя многих умирать от скуки прохождения уже пройденного?! Разве есть толк в том, что сидят архат, или гениальный лекарь в прежней жизни, а рядом – только вступивший в круговорот сансары, слушающие при этом одни и те же наставления?