Ренат Аймалетдинов: Первый мир на грани разума

Когда мне исполнилось шесть лет, мой отец получил повышение, а матери повысили зарплату. Жизнь стала налаживаться в нашей семье. А я, в свою очередь, часто сбегал из дома. Мы жили в двухкомнатной квартире в бедном районе на окраине Чикаго. Наша квартирка была на втором этаже, а окно прямо возле пожарной лестницы, так что я часто зависал на улице. Она меня и воспитала. Нельзя сказать, что я был трудным ребенком, но, будучи сопляком, попадал во всякие передряги. Когда по шалости, а когда по делу. По благородному, как мне тогда казалось, делу.

К семи годам я стал неплохим карманником. Так хоть мог как-то помочь своей семье. Я в этом возрасте ходил в школу и знал, что красть нехорошо. Но разве хорошо то, что в мире есть люди, которые делают все возможное, чтобы жить? И хорошо ли то, что пока один работает на заводе, другой гребет деньги лопатой? Однажды я спросил у учительницы:

– Почему люди не равны в деньгах?

– Потому что у кого-то их больше, а у кого-то меньше.

– А почему так?

– Потому что кто-то работает усердно, а кто-то нет.

– Мой папа работает на предприятии. Он каждый вечер рассказывает нам с мамой и бабушкой, как он устает. А еще, что его начальник ничего не делает, только заставляет их работать сверхурочно. Но при этом ему не повышают зарплату уже полгода, а начальник купил новый автомобиль. Откуда у него деньги?

– Он – начальник, Фредди, он – главный. Поэтому он и зарабатывает больше.

– Но он же всю работу перекладывает на своих работников! Почему он не поделится деньгами с ними?

– А почему он должен делиться с ними?

– Потому что они делают его работу! Значит, они должны тоже иметь частичку его зарплаты.

– Фредди, ты слишком мал, чтобы понять, как устроена экономика взрослого мира.

Если бы я сказал это сейчас, в 40-е, меня уже не назвали малым ребенком, а освистали, как коммуниста. Но я отвлекся от темы. Пока мои родители работали, а бабушка ждала меня дома, я после школы шел на улицу и помогал своей семье. Нельзя сказать, что мы жили впроголодь, но лишние деньги нам бы не помешали. Я не задумывался над тем, кто эти люди, которых я только что обокрал, у меня в голове была лишь одна фраза: «Я это делаю ради благополучия моей семьи».

Самое ужасное наступило спустя год, когда мне исполнилось восемь. Как я уже говорил, мой отец умер. Его смерть серьезно подкосила мамино здоровье. Она стала часто болеть, но не ходить на работу она не могла. Нужно же было семью кормить. Трудное положение. Поэтому я стал пропускать занятия, шляться по улицам в поисках раззяв с деньгами. Но теперь все было по-иному.

Однажды я обнаружил кое-что странное, когда наблюдал за одним человеком. Он гулял с другим мужчиной, и они постоянно о чем-то говорили. Прячась в толпе, я следил за ним, выжидая нужного момента, чтобы стащить бумажник, но стоило мне бросить взгляд на его движущиеся губы, нечто неожиданное произошло. Я смог читать по губам! Не зная как, но я понимал каждое его слово, будто он говорит это мне самому лично. Это было очень странно, но в то же время – очень полезно в дальнейшем. Со временем я научился не только читать по губам, но и читать мысли людей. Я узнавал шифры от сейфов и банковских ячеек людей. Но я не обирал этих людей до нитки. Брал лишь столько, сколько нужно было мне и моей семье.

К шестнадцати годам я стал основным кормильцем семейства. Мать чувствовала себя все хуже и хуже, а начальнику не нужны больные работники. Ее уволили. Я говорил маме и бабушке, что работаю в мастерской в соседнем районе, потом что подрабатываю разносчиком газет. Какую только ерунду им не говорил. Я знал, что они понимали, откуда у меня деньги, все же мог и их мысли читать. Но они молчали, и молчал я. Главное, что семья была сыта. Все шло как по маслу. Но к восемнадцати годам, в один майский день, я узнал одну шокирующую новость. Хотел уже уходить рано утром из дома на очередную охоту, как меня остановил голос моей бабушки:

– Опять идешь воровать? – грозно спросила она. Она стояла у меня за спиной, но я не слышал, как та подошла.

– Да, а давно ты знаешь?

– Хватит притворяться. Я знаю, что ты давно уже прочел нас и знаешь о наших догадках!

У меня был шок. Я не мог и подумать, что бабушка знает о моем глазе. Но откуда? По мне пробежала дрожь. Неуверенно, я спросил её:

– Что? Прочел? А ты откуда знаешь об этом?

– Твой глаз особенный, но неужели ты думаешь, что ты первый, кто такое может?

– В смысле? – спросил я вновь, недоумевая.

– Такой же глаз был у твоего отца. Я же его мать и знала об этом. А еще я знаю, что такой же глаз был и у твоего деда.