Сергей Долженко - Жених без лица. серия «Небесный дознаватель»

– По рации нельзя было передать?!

Сухонькая седенькая фельдшерица пробиралась между машинами…

– Назад сдавай!

– Перекройте движение на улице, выехать не могу!

Фельдшерица неожиданно легко для своих лет вспорхнула на крыльцо.

– Тяжелый у меня. Легочное кровотечение.

– Все операционные столы заняты!

– Девушка, мы не довезем его, со всей ответственностью заявляю!

– Куда ж я его положу?!

Медсестра рывком распахнула дверь и показала темную комнатку приемного отделения, сплошь заставленную брезентовыми носилками с умирающими.

Лишь где-то через час созданный городской штаб по оказанию помощи пострадавшим при теракте навел порядок в той дикой суматохе, которая творилась в начале. Для многих промедление оказалось роковым.

Марина сидела, прислонясь к ребрам железной крыши перевернутого киоска. На ее сером неузнаваемом лице блестели глаза, далекие, уходящие. В уголках губ застыла струйка черной крови, тяжелое дыхание поднимало живот, на котором бугрился складками пропитанный кровью джемпер.

– Врача, врача! – кричал в тоске, оглядываясь, Шмыга, стоя перед ней на коленях. – Потерпи, моя хорошая, сейчас приедут.

– Иван, – шепнула Чайка тихо. – Я вижу…

– Что, моя хорошая, ты видишь?

– Жениха… Он идет, протягивает мне руку… какой красивый!

Она напряглась, застонала и замерла.

– Все будет хорошо, – проговорил Иван Петрович, обнял ее, прижал к себе, и стал качать, словно маленького ребенка, поглаживая грязные спутанные волосы «божьей» невесты.

Пожарные расчеты лили потоки белоснежной пены; поднятый по тревоге военизированный отряд МЧС, курсанты двух военных и одного милицейского училища, сорванные с занятий, бросились к завалам. На месте здания возвышался многометровый могильный курган, погребший под собой, как выяснилось позже, сто пятнадцать человек. Полностью был разрушен фасад здания железнодорожного вокзала; перекрытия устояли, но стеклянный купол сорвался и рухнул в зал ожидания; снесена торцевая часть здания транспортной милиции, серьезно пострадали два жилых пятиэтажных дома.

Пылевая туча, колыхаясь, нехотя уходила на восток, развеивалась; темно-синий апрельский вечер сгущал сумерки, мощные столбы армейских прожекторов упирались в груды мусора, с разных сторон в курган вгрызались экскаваторы, выхватывали плиты ажурными клювами краны, за кольцом оцепления солдаты укладывали на землю черные пластиковые мешки…

Дикторы центральных каналов читали, глядя непроницаемыми лицами в бегущие строки телетекста:

– По инициативе Джорджа Буша сегодня состоялся разговор с президентом, где он выразил соболезнование гражданам России в связи с постигшем их несчастьем.

– Президент самым внимательным образом следит за ходом спасательных работ в Нижневолжске, где сегодня… Выступив на заседании правительства, сказал…

– Никто, подчеркиваю, никто не заставит нас вступить в переговоры с террористами. И пусть не думают, что таким образом нас можно запугать. Особо хочу предупредить тех политических деятелей, которые попытаются в преддверии предстоящих выборов спекулировать на несчастье…

– Правительство определило суммы и порядок получения компенсации пострадавшим при теракте в Нижневолжске. По сто тысяч рублей выделено родственникам погибших, по пятьдесят тысяч тем, кто получил тяжелые ранения, на три тысячи могут рассчитывать лица, получившие травмы…

Рвалась полубезумная женщина через оцепление, хватаясь руками за черные куртки милиционеров.

– Моя дочь там! Пустите! Пустите, я вам говорю…

Она не говорила – кричала, но крик этот казался таким слабым в грохоте экскаваторов, поддевающих острозубыми ковшами обломки плит.

– Есть, – поднял руку спасатель с грязным почерневшим лицом. – Пускайте собаку.

Спаниель, крутя хвостом, сунул нос в узкую щель и слабо тявкнул.

– Домкрат сюда. Страхуй.

– Ага. Зацепил. Свети.

Под лучом фонаря блеснули оскаленные зубы, открытый мутный глаз.

– Мужчина, на вид лет тридцать-сорок.

– Опознать можно?

– Да.

До поздней ночи шел по первому каналу круглый стол, который вел известный журналист Поднер.

– В свете сегодняшних событий как вы расцениваете заявление мэра Нижневолжска об ужесточении режима регистрации выходцев из Северного Кавказа? – пытал он депутата Государственной думы.

– Разумеется, заявление сделано под влиянием эмоций, – с мягкой улыбкой отвечал депутат. – Мэру идти на выборы, он стремится набрать очки у горожан; да и по-человечески понятно, что чем-то хочется облегчить людское горе. Ясно, что через неделю об этом заявлении придется забыть…