А ещё у него есть такая странность. Кстати, об этом он тоже хотел бы поговорить с психиатром… Ложась спать, Вадим всегда запирает дверь спальни на ключ. Вадим не хочет, чтобы кто-либо видел его спящим. Вернее так: Вадим смертельно боится, что кто-то увидит, как он спит. Не приведи Господь!
Но почему?
Хорошо. Скажет он сейчас Михаилу Юрьевичу, что даже Инга ни разу не видела его в постели. К этому добавит, что никогда не спит в поезде, а чаще летает самолётом, чтобы не спать в пути. А Михаил Юрьевич спросит: «Вы можете хотя бы приблизительно объяснить, чего вы боитесь?»
Нет. Вадим не сможет этого сделать.
Более того: о том, чтобы попытаться что-то изменить – не может быть и речи. Это он сейчас понял. «Извините, маэстро, зачем в таком случае вы сюда пришли?» – со злостью подумал Вадим.
А ещё сейчас ему придётся рассказать о чёрнокожей женщине, которая каждую ночь неизменно является во сне… Не является – преследует Вадима… Она прекрасна. Но всё, что с ней связано – нельзя назвать иначе, как кошмаром.
«Знакомые иногда рассказывают мне свои сны. Им снятся и реальные события, и совсем фантастические картины, но всегда можно провести черту между сном и реальностью. Самое главное, в их сновидениях не обязательно присутствует какой-то постоянный персонаж. Мне же каждую ночь является женщина по имени Нуар. Видения так реалистичны, что, вспоминая их, я не могу быть уверенным, сны ли я вспоминаю или реальные события…» – примерно такими словами Вадим хотел начать свой рассказ.
Он уже открыл, было, рот, но сразу понял, что придётся рассказать и о том, о чём стесняется признаться даже самому себе. Есть одна подробность…
Дело в том, что Вадим может видеть Нуар и как сторонний наблюдатель… А чаще видит происходящее её глазами. В этом, втором варианте, как он выяснил, нет ничего особенного… В какой-то книжке он прочёл, что иногда в сновидениях люди могут видеть себя в необычной роли. Даже другого пола. Это сведение успокоило Вадима, но только до ближайшего утра… Беда в том, что его переживания во время пробуждения слишком необычны. Утром с ощущением собственного тела к Вадиму не сразу возвращается ощущение собственного пола. Слишком реалистичны воспоминания, слишком натуральны желания, которых Вадим, как мужчина, испытывать не может. Не должен. Тело Вадима помнит всё, что знает тело Нуар. Вадим боится и стыдится этой памяти. А однажды, когда Нуар поранила руку, он проснулся с порезом на собственной руке. В считанные секунды рана затянулась и бесследно исчезла. Такая вот игра разума…
Но кровь на простыне осталась.
Возможно, однажды, напившись пьяным, Вадим расскажет Инге о Нуар… Инга обнимет его за плечи и скажет: «Миленький мой, просто у тебя богатое воображение…»
Михаил Юрьевич заметил порыв Вадима и последовавшее затем смущение.
– Не стесняйтесь, – сказал он ободряюще, – Как врач, я слышал много всякого. Знаю также и то, что многие считают свои проблемы уникальными. А потом удивляются, когда узнают, что почти каждый прошёл через подобное. Итак, смелее.
Ваша сестра кое-что рассказала мне о вас. Насколько я понял, ваша проблема – чувство одиночества и переживания, связанные с сексуальной нереализованностью…
– Инга не сестра мне… – сказал Вадим. – Три года назад она подобрала меня на улице…
– Вот как? – удивился врач, – Теперь подробнее. Что значит, подобрала на улице?
– Всех подробностей я не помню, – начал Вадим, – Знаю, что три года назад первого января под вечер Инга возвращалась от подруги и во дворе своего дома нашла меня. Двор был пуст… Уже стемнело… А я стоял посреди двора голый и озирался по сторонам.
Инга сначала подумала, что я пьян, но потом поняла, что тут что-то не так… Очнулся я на кухне в её квартире. Она дала мне одежду мужа… налила коньяка… поставила чайник… Собственно, все мои воспоминания начинаются с того момента, как я, дрожа промёрзшим телом, держу в руках чашку и пытаюсь отхлебнуть обжигающий чай…
Я не помнил ничего, даже своего имени. Это Инга назвала меня Вадимом… Она говорит, что этим именем хотела назвать сына… Но не случилось… Во-от… На вид мне тридцать… а на самом деле – кто его знает… Ну, ничего, ничего я не помню… совершенно ничего… Днём моего рождения можно считать первое января…
Единственная смутная картинка: я открываю какую-то дверь – и в глаза бьёт ослепительный свет… Всё… А потом Ингина кухня… Я остался жить у Инги…
Михаил Юрьевич внимательно слушал.
Читать дальше