Виталий Вавикин - Город мечты

– Тебе пора на работу, – сказала она, протягивая чашку кофе.

– Я не могу, – заупрямился Джим.

– Я уже вызвала такси.

– Дело не в этом. Я не могу оставить Ксению.

– Ты не врач, Джим.

– Я отец ее ребенка.

– Боюсь, это сейчас не имеет никакого значения.

Джим выпил кофе и поплелся на работу. После полудня сон сморил его прямо на рабочем месте, и Тимофей Александрович Макаров отправился на деловую встречу с партнерами по бизнесу один.

– Нужно было разбудить меня, – обиделся на него вечером Джим.

Он позвонил Дарье и поинтересовался, как Ксения. Эту ночь он снова провел на жестком стуле возле ее палаты. Сквозь стеклянные двери он мог видеть жену. Она лежала на спине. Трубки капельницы несли в ее кровь питательные вещества и препараты. Тихо шумела подключенная аппаратура, наблюдавшая за жизненными процессами матери и ребенка. Глаза Ксении были закрыты. Она спала. По крайней мере, Джим убедил себя именно в этом, потому что о коме не хотелось не то что говорить, но даже думать. Она спала, когда он уходил на работу, спала, когда возвращался, спала, когда спал он.

Иногда Джим встречался с Елизаветой Викторовной Маслаковой. Она молчала, и лишь изредка он слышал, как они о чем-то перешептываются с Силуяновой. Иногда приходил отец Ксении. Мечтатель. В нем чувств было больше, чем в матери.

– Мы не сможем избавиться от ребенка, – сказал он однажды Джиму, глядя на свою дочь.

– Что?

– Он убивает ее, Джим, а мы не можем ничего сделать, – голос Аркадия был спокоен.

– Вы говорите так, словно это ваш очередной проект.

– Ты ошибаешься.

Джим ничего не ответил. Бездействие убивало его, но что он мог сделать?

Так прошли пять долгих дней ожидания. Пять дней пустоты. На шестой день Джим получил послание. Это произошло в машине такси, которую Дарья вызывала ему каждое утро. Джим осторожно забрался в салон, держа в руке одноразовый стакан кофе.

– Что это? – спросил он водителя, глядя на оставленную кем-то папку с бумагами.

– Не знаю, какая-то женщина просила вам передать.

– Мне?

– Ну, да. Вы же Джим Отис?

– Был им с утра.

Джим убрал папку в портфель, решив, что откроет таинственное послание на работе.

– Что это? – спросил Тимофей Макаров, когда он высыпал на стол содержимое папки.

– Если бы я знал, – сказал Джим, растерянно разглядывая старые вырезки из газет и журналов, ксерокопии документов, рентгеновские снимки.

– Кто тебе это дал, Джим? – спросил Макаров.

– Не знаю. Таксист сказал, что ее звали Наталья. Это все.

Джим ушел с работы сразу после обеда, вернулся в комплекс и встретился с Дарьей Силуяновой.

– Ты знала об этом? – спросил он, разложив на столе вырезки из газет, где рассказывалась история доктора Харченко и его пациентки.

– Да, Джим, я знала.

– Здесь говорится, что ребенок погиб, черт бы тебя побрал!

– Обещаю, что не допущу этого.

– Не допустишь? – Джим вспомнил закрытые глаза жены. – Обещай мне, что Ксения не умрет. Обещай, что с ними обеими ничего не случится!

– Тебе нужно успокоиться, Джим.

– Черт! Просто скажи мне. Тебе что, сложно?

– Выпей воды и сядь!

Дарья задумчиво изучала бумаги, принесенные Джимом. Сейчас ее больше интересовали отчеты судмедэкспертов, патологоанатомов, сделанные от руки записи в больничной книжке. Почерк последних принадлежал Харченко. Дарья знала его слишком хорошо. Разборчивый и не терпящий наклона, как и характер покойного. Читая эти записи, она понимала, что Харченко действительно мог помочь. Некоторые из проведенных им анализов и сделанных заключений оставались актуальными и по сей день. Дарья словно оказалась на последней лекции доктора Харченко, где он помогал ей приподнять завесу беременности Ксении Маслаковой, на примере совершенно другой женщины.

– Поразительно, – прошептала Дарья, перекладывая разложенные на столе бумаги с такой нежностью, будто это были ее новорожденные дети. – Ты не представляешь, какую помощь оказал мне, Джим!

– Это не я, – недовольно буркнул он.

– Не ты?

– Какая-то женщина оставила их для меня в такси, которое ты вызываешь каждое утро.

– Ты обязан поблагодарить ее, Джим.

В это самое время за городом Тимофей Александрович Макаров услышал слова, являвшиеся полной противоположностью тех, что сказала Дарья Силуянова Джиму.

– Эта женщина должна умереть, – голос Наставника был тих и по обыкновению спокоен, проникая, казалось в самый мозг, как это бывает с нейронными информационными блоками в зонах повышенного контроля.