Виталий Вавикин - Город мечты

– Простите, Елизавета Викторовна, но боюсь, вы обратились не по адресу. Есть много агентств, занимающихся делами подобного рода.

– Вы не понимаете, лейтенант. Я выбрала вас, потому что вы лучший и работаете в полиции. Дело вовсе не в легком флирте, как вы, очевидно, подумали. Эта работа как раз для таких, как вы: молодых и перспективных. Это ваш шанс, Михаил Александрович. Не советую упускать его.

Маслакова всегда делала паузу после подобных реплик, если видела, что слова попали в цель и собеседник достаточно умен, чтобы понять, как обстоят дела.

– Что конкретно происходит с Джимом? – спросил Лобачевский после минутной паузы.

– Вчера, например, он вернулся лишь утром. Дарья сказала, что наложила ему восемнадцать швов.

– Дарья? – Лобачевский нахмурился. – Вы куда-то торопитесь?

– Нет.

– В таком случае расскажите все по порядку.

– Хорошо.

– Если есть вещи, о которых вы не хотите говорить, то можете пропустить их, но не забудьте предупредить, чтобы впоследствии, если это окажется важным, я мог спросить вас об этом, а не плодить собственные теории.

– Хорошо, – Маслакова позволила себе улыбнуться. – Мне нравится ваш подход к делу.

Джим чувствовал себя крайне скверно. Тело горело от полученных порезов и всевозможных мазей, которыми снабжала его Дарья Силуянова. Ксения не разговаривала с ним второй день. Ее мать наорала на него, а отец устроил полуторачасовую беседу по душам, где каждую минуту так и норовил намекнуть на несостоятельность зятя. Дарья – и та укоризненно качала головой, осуждая молчание Джима. А что он мог им рассказать? Разве они поверят? Разве поймут? Нет. Единственным человеком, понимавшим хоть что-то, был Алексей Болдин – младший брат Федора Болдина, человека, который едва не убил Джима в доме Харченко. Но и с ним все непросто. Очень непросто. И еще этот детектив, Михаил Лобачевский, на встрече с которым настояли Маслаков.

– Я уже говорил, что не знаю, кто на меня напал! – сказал Джим, пропустив приветствия.

Его голова снова начала болеть, поэтому он решил принять пару таблеток, которые дала ему Дарья.

– Что это? – Лобачевский внимательно смотрел на тубу в руках Джима.

– Болеутоляющее, – Джим показал детективу название на тубе.

– И не только.

– Неважно, главное, что помогает.

– Это доктор Силуянова дала тебе?

– Откуда вы знаете?

– Это моя работа.

– Понятно, – Джим нетерпеливо начал потирать виски.

– Могу я взглянуть на раны?

– Они уже заживают.

– Это была бритва, ведь так?

– Я не знаю. Не разглядел в темноте.

– По крайней мере, напавший на тебя был мужчиной?

– Я же говорю, было темно.

– А где это произошло? В какой части города?

– Не знаю. У меня было плохое настроение, поэтому я просто бездумно гулял по улицам, а потом я уже плохо что-либо помню.

– Значит, ты не сможешь найти это место?

– Нет.

– Куда потом делся нападавший?

– Не знаю! Я упал на колени, закрыл лицо руками и стал умолять его остановиться.

– Думаешь, он сжалился над тобой и ушел?

– Что?

– Твои слезы. Думаешь, тебе удалось разжалобить его? Поэтому он тебя не убил?

– Нет. Не было слез, лейтенант. Я просто просил его не причинять мне боль.

– Его кто-то спугнул, да?

– Не знаю.

– Тебе следовало бы найти этого человека и поблагодарить за спасение.

– Говорю же, я не знаю, где это случилось!

– Я слышал… – Лобачевский опустил глаза на забинтованные руки Джима. – С тобой последнее время приключается много интересного.

– Признаться честно, я сам удивлен.

– Я бы хотел послушать об этом. О том, как ты порезал свои руки.

– Это, – Джим поднял правую руку, – у доктора Харченко, а это, – он смутился, поднимая левую, – в общем, это была просто случайность.

– Случайность?

– Просто плохое настроение.

– А доктор Харченко? У тебя тогда тоже было плохое настроение?

– Вы разве не знаете о том, что случилось с доктором Харченко?

– Что я должен знать?

– Он мертв. Ему отпилили лицо.

– Что отпилили?

– Лицо.

– Ах, вот как, – Лобачевский подозрительно покосился на Джима. – Это случилось здесь? В этом городе?

– Нет, часа два отсюда. Недалеко от студенческого городка… Черт, не помню, как он называется. Дарья знает, она хотела, чтобы я съездил туда.

– Дарья?

– Доктор Силуянова.

– Ах! – Лобачевский улыбнулся, коря себя за недогадливость. – Позвони мне, если вспомнишь, что-нибудь еще.

– Не вспомню.