Олег Зинченко - Энтропия в замкнутом пространстве. Книга чужих судеб, прочитанная фланёром

И когда Осип собрался насладиться идиллией, на балкон здания, что стояло близ основания моста, вышел мужчина с внешностью ну никак не ниже генерала, не смотря на майку-алкоголичку под цивильным пиджаком. Генерал достал сигарету и закурил. Это заставило Осипа последовать его примеру и выудить сигарету из пачки в заднем кармане джинсов. Когда оставалось лишь чиркнуть на зажигалке колёсиком, Осип обнаружил мужчину уже лежащим на тротуаре. Его голова лопнула сродни спелому арбузу. Буро-серая масса выплеснулась из головы на проезжую часть, забрызгав пробегающую мимо собачонку, отчего ты взвизгнула и скрылась где-то на набережной. Один глаз у предполагаемого генерала выскочил из глазницы и с удивлением застыл на затылке, чем самоубийца стал напоминать камбалу.

Оглушённый увиденным Осип стоял как монумент, без единого движения, без эмоций и, возможно, даже без дыхания, пока за его спиной не раздался женский визг, сродни скрипу металла о стекло. Женщина, держа в руках авоську с тремя бутылками кефира, орала так, словно это она спрыгнула с балкона, а не этот несчастный. Вопль кефироносицы подействовал на Осипа подобно нашатырю на боксёра, ему захотелось срочно действовать. Видно этим же позывом был влеком пробегающий мимо мужчина, непрестанно повторяющий, что ему срочно надо найти телефон-автомат. Хотя, к чему здесь срочность, человек-то уже явно мёртв и даже время похорон никак не зависит от скорости звонка в милицию. С этой мыслью Осип, решив никуда более не спешить, крутанул колёсико на зажигалке и, пытающимся погаснуть на ветру огоньком, прикурил сигарету. В этот-то момент он понял, что знает про пробежавшего мимо мужчину всё. Его зовут

Николай Бессонов покидал город лишь единожды, когда его призвали в армию. Зато метко – служил три года на Тихоокеанском флоте. Ходил в дальние походы, повидал загранку с корабля в бинокль, в связи с чем считал, что страсть к путешествиям утолил на всю жизнь.

Затем Коля здесь же в городе поступил в институт, окончив который устроился в строительный НИИ. Тут же познакомился с будущей женой, бывшей до тридцати лет черноволосой кареглазой красавицей, а после этого срока и рождения с интервалом в два года мальчика и девочки, ворчливой толстушкой.

Ворчала жена на всё: на низкую зарплату – Николай не рвался за б о льшим; на дачный полуразвалившийся сарай – участок достался бесплатно, по профсоюзной линии; на старую мебель, подаренную на свадьбу ещё родителями супруги; на цены в магазине; на купленную курицу; на погоду; на здоровье… И даже то, что квартира у них была по тем временам ого-го – трёшка, по случаю обменяли родительские квадратные метры – тоже не радовала.

Николай всё это сносил стоически, изредка взрываясь, как грязевой вулкан, но навоняв и раскидав грязь, быстро затихал. Когда Николаю исполнилось 43, сын женился и уехал на Крайний Север, строить свою жизнь. Через два года в молодожёны записалась и дочь. Вместе с мужем-врачом она отправилась в соседнюю область. И если у сына всё складывалось хорошо – квартира, машина, две дочки, должность, заработок, то дочь вернулась через пять лет с сынишкой на руках и обосновалась вместе с родителями. Таким образом на Николая ворчали уже двое – жена и дочь.

В тот день Николай сбежал из своего исследовательского института пораньше – всё равно никто не хватится – и перебежав через мост планировал забежать в рюмочную, шлёпнуть граммов 150 беленькой, не более, и отправиться домой, поваляться спокойно на диване, пока жена с дочкой на работе, а внук в садике. Но спрыгнувший с балкона мужик не только себя погубил, но и подмял под свою тушу все планы Николая.

Поняв, что произошло, Коля, борясь с отдышкой, бросился к рюмочной, возле которой был телефон-автомат. С этого момента время стало вязким и потянулось медленно. Вначале дежурная скорой долго расспрашивала Николая про пострадавшего, затем дежурный милиции учинил нудные телефонные расспросы. А уж когда приехала и милиция и скорая помощь, стало ясно, что Николай – единственный свидетель. Вопящая тётка с кефиром исчезла, парень стоявший на мосту, тоже пропал. Вот и отдувался Николай за всех – показания, протоколы, опросы… Оказалось, что самоубийца человек был непростой, поэтому начальства налетело, что воробьёв на дармовые семечки.

Николая отпустили только к девяти вечера. Уставший и злой он вполз в свою квартиру. С порога стало ясно, что супруга зачислила его во враги народа, дочь с ней солидарна, ну а внук, к счастью, слишком мелок, чтобы разделять зоны ответственности.