Андрей Дашков - Маска Сета

Она с трудом кивнула. Поднимать шум было не в ее интересах. Очередное унижение почти уничтожило ее, но именно сейчас она почувствовала, что для нее все только начинается. Ее тройственная природа была не разрушительной болезнью, а спасением на краю пропасти.

– Ступай к королю! И впредь не заставляй меня быть непочтительным…

Грегор был обманут ее покорностью. Она присела, чтобы поднять одежду мужа, и на какое-то мгновение выскользнула из лучей магического света. В следующую секунду кинжал мелькнул в стоячем воздухе и вонзился под правую ключицу мастера.

Бросок получился не очень сильным, а кинжал не был метательным ножом, однако Грегор не потрудился надеть доспех. Клинок пробил одежду и довольно глубоко вошел в тело.

Это заставило сектанта замолчать. Миниатюрная Луна, освещавшая спальню, метнулась вверх, и холодный свет выхватил из тьмы альковные сцены, коими был расписан потолок.

Грегор начал медленно оседать на пол, сопротивляясь охватывавшей его слабости. «Детский пальчик» с кривым жалом вместо ногтя судорожно забился в глазнице. Луна выписывала сложные фигуры под потолком и вдруг упала на пол. В ее гаснущем сиянии клубилась потревоженная пыль…

Что-то метнулось к Тайле – неразличимое и стремительное, но едва ли похожее на птицу, – и оцарапало ее щеку.

После этого членистое тельце оказалось на лбу у Грегора и, содрогаясь, спряталось в своей пещере. Тайла смотрела на лежащего мастера. Рана, нанесенная кинжалом, оказалась не смертельной, но крови пролилось много. Тайла не знала этого и посчитала Грегора мертвым.

Ее растерянность продолжалась всего минуту; голому существу нелегко соображать в холоде и темноте. Она попыталась прибегнуть к превращению впервые с того момента, как ощутила себя женщиной в наполненном землей саркофаге.

Ей предстояло вспомнить нечто забытое. Использовать память тела, которой не могло быть, тем не менее в самом ее отсутствии содержалось некое магическое равновесие. А еще Тайлу подстегивал страх. Теперь, когда отступать было некуда, она заподозрила, на что обрекла себя.

Желание.

Необходимость.

Нестерпимость.

Распад.

Нездешний покой.

Неживые тени, танцующие вне времени.

Наконец, слияние с самой собой внутри яйца, оплодотворенного колдовством. Липкие струи отвердевали и становились плотью; фрагменты ощущений складывались в непрерывно существующее сознание. Радость и кошмар просыпались одновременно. Пробуждение вызвало ужас – новое существо явилось в мир нагим и беззащитным, как младенец. Только ему не было даровано при этом счастливое неведение…

Прежний холод окружал его. Прежняя тьма, пронзенная единственным светящимся столбом. В этих украденных лунных миазмах появился высокий мужчина с черными всклокоченными волосами. Он осмотрел свое тридцативосьмилетнее тело и, по-видимому, остался доволен им. Это было худое, но сильное тело человека, который часто голодал и много сражался. Старые шрамы составили рельефный рисунок на его коже; самый большой и черный рассекал пополам лоб. Странный наклон головы придавал мужчине несколько иронический вид.

Расчленитель Вальц засмеялся. В тусклом свете, падавшем снизу, его лицо исказил жутковатый оскал, но единственный свидетель этого лежал без чувств у его ног. Вальц смеялся вначале тихо, потом громче, пока не вспомнил, что еще не свободен.

Выбор лазаря был не случаен. Инстинктивно он предпочел одряхлевшему Ансельму того, кто был способен лично сражаться и, если потребуется – убивать. Исполнителя, а не организатора. Того, кто не остановился бы ни перед чем.

Так Вальц снова появился на земле спустя пару месяцев после казни.

Вальц склонился над телом мастера и протянул руку к его лицу, казавшемуся восковым. Тень этой руки запрыгала на потолке, как огромная летучая мышь. Пальцы у Вальца были длинные, а отросшие ногти загнуты книзу. Он раздвинул ими веки Грегора и попытался извлечь насекомое. Ядовитая тварь была гладкой, скользкой и цеплялась за края своей слизистой норы.

С застывшей улыбкой Вальц вытащил из груди Грегора нож и поддел насекомое лезвием. Вероятно, он повредил панцирь, но извлек тварь из глазницы, слегка испачкав в крови. За нею тянулись белесые нити, которые обрывались с писком тончайших струн.

Насекомое оказалось легким, как бы пористым, но эти поры были неосязаемы. Теперь, вне тела Грегора, оно испускало гнилостный свет, будто было окутано зеленоватой пеленой. Вальц положил его в рот и хладнокровно разжевал.