Александр Травников: Зеленые кипарисы. Книга вторая

– Заезжай! Но я у соседа по подъезду. Ты его знаешь. Тоже боевыми искусствами занимается. Подъедешь – позвони. Мы встретим. Ты по дороге в магазин заскочи, а то у нас кончается.

Ехал я долго, минут сорок, но добрался. Позвонил. Открыли. Пригласили присоединиться. Я говорю доктору Хо:

– Юра, книга где? Давай. Я за книгой приехал.

– А дома она, – отвечает.

– Сейчас принесу.

Когда зашел на кухню и со всеми поздоровался, понял, что сидят давно. Тема разговора уже давно перешла в формат отдельных монологов и касалась исключительно эзотерики и проблем Вселенной. Было вполне очевидно, что по получении книги следует незамедлительно спасаться бегством, пока не поздно, чтобы не втянули в споры, напоминающие бесконечность ленты Мёбиуса. Потому, едва пришел Юра, я тут же поспешил удалиться, причем по-английски, положив книгу в рюкзак.

Сажусь в машину. Завожу двигатель. Пока мотор стабилизируется, думаю, не глянуть ли мне книгу. Тем более что рядом, на соседнем сиденье, рюкзак лежит. Под руками все. Достаю книгу из рюкзака. Устраиваюсь поудобнее. Открываю книгу. И что же я вижу? А вижу я то, что книга-то моя. Мною лично подписанная еще тогда, когда купил, прочитал и на полку положил до нужных времен! И мучает меня теперь вопрос: когда же это я не уследил, что доктор Хо взял ее почитать?

Потом спрашивал я Юру, как книга моя у него оказалась. А он говорит:

– А ты что, не помнишь? Я же у тебя брал почитать. Ты еще сказал: бери, Юра, читай! Хорошая книга.

И ведь, убей бог, не помню я того момента. Зато думаю: нужно будет их, обоих докторов, и доктора Ко, и доктора Хо, посетить с ревизией на предмет поиска своих книг и некоторых вещей, о заимствовании которых я даже пока не подозреваю. Ведь у доктора Ко я уже однажды отобрал назад свою серебряную ложку, которой он мед ел, а потом облизал и в карман положил. Чисто машинально положил. По привычке своей к коллекционированию.

Вначале хотел назвать рассказ по-другому. Например, «Окольный путь в дальнем походе за аленьким цветочком». С другой стороны, рассказ же не только про меня, моих друзьях и книге Милорада Павича «Хазарский словарь», а про то, как я рискнул дать почитать ее своим же героям и что из этого вышло. Наблюдать за этим действом было интересно и познавательно.

Любопытно наблюдать за теми, кто читает про себя и про своих друзей. И я не пожалел о принятом рискованном решении. Во-первых, никто не обиделся. А во-вторых, у меня появились новые впечатления, которыми я и хочу поделиться. Читали вслух. Все вместе и в присутствии нескольких любопытных со стороны. И вот что занимательно.

Когда читали про доктора Хо, то смеялся доктор Ко. Когда читали про доктора Ко, смеялся доктор Хо. А когда читали про доктора Во, смеялись и доктор Ко, и доктор Хо. Заодно выяснилось, что доктор Во на правах редактора и издателя кое-что подкорректировала. Я все оставил как есть, чтобы реакция на написанное и прочитанное была такой, какая она есть и какую хотелось получить не только тому, кто написал, но и тому, кто хотел улучшить, подправить, уточнить, изменить. Подправить карму, так сказать.

А написанное мной продолжение рассказа получается как бы избранное из изданного или изданное из избранного. Оно же, изданное или избранное, уже после того, как автор закончил работу над своим произведением, в режиме устного творчества, в условиях многочисленных предложений по улучшению, дополнению, сокращению перестает подчиняться автору и живет собственной жизнью. И сделать с этим уже ничего нельзя. Попробовать, конечно, можно. Но лучше не будет. А хуже может быть. Вот вопрос: поставлена автором точка?

– Поставлена! – ответ.

Все. Далее от него, автора, уже ничего не зависит. Он свои мысли изложил, факты интерпретировал. А дальше пусть решает читатель. Додумывает, для себя дописывает, приписывает, улучшает, причесывает, сокращает, дополняет.

Зато потом доктор Хо сказал, что книгу он вовсе не с полки брал, а взял ее у доктора Ко дома и потому считал, что эта книга его. Доктор Ко тут же сознался, что книгу взял именно у меня. И все хотел вернуть обратно на полку, но не успел. Она куда-то исчезла. Зато про кукурузные воздушные хлопья – чистая правда. А про ложку серебряную он не помнит. Мед помнит. А про ложку, тем более серебряную, не помнит. Хотя…

Пришлось напоминать ему другой эпизод. Как однажды ехали из лагеря домой на моей машине. Я за рулем. Доктор Хо рядом. А доктор Ко сел на заднее сиденье один, принял позу для медитации, то есть сел по-турецки, со скрещенными ногами, и, пока сидел тихо и ничего не делал, мы про него забыли. А зря. Зря потому, что вначале мы умылись горькими слезами, а потом пришлось останавливаться, проветривать салон и ждать, когда доктор Ко перестанет источать запахи чудодейственного пахучего бальзама, который он привез из Индии и «аромат» которого должен был предупредить вероятную простуду у него и у нас с доктором Хо после купания в ледяной воде горного водопада в феврале.