Вадим Сатурин - Таинственная незнакомка. …есть еще место, где я могу спрятаться в сны

В целом ничего не происходит. Меня ничто не тревожит.

Чтобы вам было максимально ясно, моя квартира ничем не отличается от однокомнатной квартиры среднестатистического жителя России. Кухня, ванная, коридор, зал. Бытовые приборы первой необходимости, один диван и одно кресло, ТВ, сервант, несколько полок с книгами, люстра, пластиковые окна. Ах, да… есть еще место, где я могу спрятаться в сны.

22.VIII.11.Проснулся со странным ощущением. С одной стороны, я всей своей поэтической душой ожидал визита таинственной незнакомки, а с другой, ее резкое появление во время фазы быстрого сна, после принятия 200 граммов вина, ужаснуло меня. Но чем? Я не могу разобраться. Простите меня за небольшую ремарку, но я объясню, почему так сильно опасаюсь всего неизвестного. От самого рождения меня преследует странное параноидальное чувство, что что-то должно произойти. Да-да, что-то обязательно должно случиться, и в рамках одного-двух месяцев я начинаю это чуять, как хищник чувствует свою жертву… хотя нет! Я – жертва, и я подсознанием наблюдаю за хищником, который притаился в кустах. Именно так!

А опасность – она повсюду, она кругом, она следит, когда мы потеряем бдительность, расслабимся, выпьем слишком много и… нападает, резко выпрыгивая на наше существо, цепляясь зубами за усталые веки и закрывая глаза раз и навсегда.

Я отчетливо помню, как переместил свое тело на кровать, как прочитал несколько страниц Платона, как посмотрел на сияющую в небе луну и закрыл глаза. Снилось всякое. В кайфе сновидений проплыла моя мать, за ней сестра и брат, затем появился отец, который, помахав мне рукой, исчез навсегда.

Мне показалось, что я уже вышел из сна, когда увидел ее. Она стояла спиной ко мне… вновь спиной ко мне… затем вновь вполоборота, что я не мог разглядеть ее лица. Прямо в осязаемом сне я будто бы попытался настроить свои глаза на прием цвета, но это едва ли мне удалось. Все, что я смог заметить – ее платье. Оно так дивно развевалось, что я приходил в неистовый восторг от каждого порыва ветра, который, касаясь ее кожи и одежды, созидал мне такие чудесные картины. Я был рад созерцать красоту, что освещала мою серую жизнь и самые мрачные мысли.

– Тсс, – вдруг донеслось из ниоткуда. – Не спрашивай, кто я.

Я молчал.

Я замер.

Я остановил свое дыхание.

Я прислушался…

Я послушался…

Ровно в этот момент я проснулся. Я тяжело дышал около десяти минут, пока холодный душ не остудил мой рассудок. Я болтался в ванной около получаса. Вода была ледяная, но мне было жарко находиться в ней. От меня будто бы шел пар. С каждой секундой мне становилось не по себе. Я погрузился на белое дно ванной и издал короткое мычание. К горю или к счастью, но воспоминания взяли верх надо мной. Вмиг мне довелось вспомнить выражения лиц своей матери и своего брата, которые с интервалом в три года были обнаружены с изрезанными венами на запястьях.

Я чуть было не захлебнулся, выныривая из-под воды, но теплый воздух поймал поток моих мыслей, а попавшая в глаза вода щипанием сыграла на нервах.

– Что это было? – закричал я. – Я хочу есть!

Остальное время 22 августа я только и делал, что ел бутерброды с копченой колбасой, о которой забыл указать вам в списке. Все также скучал, читая Платона. Медленно, но верно, я стал понимать его…

23.VIII.11.Ночью ничего интересного не произошло. Даже слишком ничего, чтобы об этом упомянуть в дневнике. Никакой таинственной незнакомки не было. Поэтому я сделал соответствующий вывод, что столь обескураживающее видение было всего лишь вытеснением из бессознательного, так называемым реактивным сном, если сполна довериться силе интеллекта Фрейда и Юнга. Другими словами, таинственная незнакомка – эта скрытная женщина, стоящая вполоборота, лишь игра моего раздраженного воображения, учитывая сгущение событий над моей семьей каждые три года. Драма длиною в жизнь.

Сытый и довольный, закусивший двумя сосисками с лапшой быстрого приготовления, я завалился в кровать в два часа дня и проспал до шести вечера. Ночью предаться покою будет тяжело, но у меня есть томик Платона, с помощью которого можно нагнать сон на свое сознание. Рассуждения об идеализме, полете идеи в эфирной реальности, суждения о бытие прошлых веков, даже прошлых эонов лет до того непонятны и невнятны мне, что я почувствовал сильную тягу проспать до самого утра.

Увы, уже в семь вечера меня разбудил звонок друга, чье имя я не хочу выкладывать в этом дневнике.