Алекс Май - Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви

(Скажу по секрету – я и сейчас презираю все эти, так и оставшиеся для меня пресными, занятия. За это неблагодарные года-верблюды время от времени брезгливо плюются в мою сторону и воротят высокомерные облезлые морды).

А Светке нестерпимо хотелось именно на ту орбиту. Но есть ли что скучнее определенной орбиты? Думаю, нет. Не слезешь с нее потом, никакого топлива не хватит. Не хочу.

Так что лети, Светка, лети… Удачи тебе в полете. Кыш!

Не только Светка, но и родители в коалиции с учителями пытались меня, как они лукаво выражались, – «спасти», болезненно прививая «их» представления о «нормальной» жизни. В такие моменты моя чуткая юная душа настораживалась, поджимала хвост и вертела мордой, разыскивая Луну, торопясь плеснуть в нее очередной порцией тоскливого воя. Время показало, что я не зря не доверял взрослым в некоторых, главных, как правило, вопросах. То, что произошло потом со всеми нами и с нашей страной, только убедило меня в правоте.

Что же вы наделали, черт возьми? Ну вас…

А мне тогда нравилось жить одним днем.

Вопреки жутким предсказаниям оракулов-родителей и жрецов-педагогов следующий день был не хуже, а иногда – намного лучше предыдущего. Учился я, к всеобщему удивлению, неплохо и чувствовал себя очень комфортно, невзирая на иногда наваливающиеся депрессии. Депрессии я ценил и считал платой, налогом, данью, если хотите, за право пусть немного, но отличаться от большинства окружающих.

Так вот, девушки, соответствующей моим представлениям о том, какой должна быть настоящая девушка, у меня не было, и Бог… Бог? Знаете, а вот и не Бог. А богиня, именно так, с маленькой буковки… Чуть манерная, слегка, как и полагается прекрасной даме, стервозная, но именно богиня подарила, опустила ко мне под стол Таню – высокую, гибкую зеленоглазую брюнетку с длинными, до попы, волосами и тонкой талией.

Представляете?

Расслабьтесь и даже не пытайтесь – такое сложно представить. Такое можно только пережить.

Не вылезая из-под стола, проговорили весь вечер. Тане на удивление легко удалось разговорить меня, хмурого и подражающего в то время траурному, молчаливому Цою. Болтали о школе, мистике, музыке, даже о свободе и перестройке, черт ее подери, болтали. Я то и дело ловил себя на мысли, что мне хочется до бесконечности смотреть в ее глаза и слушать ее голос.

Поздней ночью мы разошлись, обменявшись адресами и телефонами, прикоснувшись на прощание ладонями.

Иногда клочок бумаги, на котором написано несколько цифр, может служить билетом в другую жизнь. Но об этом просто не догадываешься в шестнадцать лет.

Через три дня выпал первый, липкий, обреченный на таяние снег. Подходя к школе, докуривая сигарету, я чуть не подавился дымом, заметив на крыльце Таню. Дыхание – перехватило. На ее плече висела большая зеленая сумка, в руке дымилась сигарета. Мы курили синхронно. Короткий кожаный плащик. На шее – хитрым узлом длинный красный шарф. Распущенные волосы украшены влажными снежинками – одним из самых прекрасных и самых недолговечных, созданных природой украшений для женских волос. Не поверив своим глазам, я даже не обрадовался, а, скорее, удивился. Подошел – вижу, смущается, молчит, глаза опустила…

Зря!

– Тань, привет… Что случилось? – не очень ровным голосом спросил я.

– Привет… Сашка, можно я у тебя поживу? – тоже как-то робко попросила она и покраснела.

– Поживешь? В школе? – Я улыбнулся, представив такую перспективу.

– Нет, дома… Шутишь? – усмехнулась она в свою очередь. – Я недолго, ты не бойся.

Не бойся?

Да… Да, это… Это было бы так здорово, но вот как отреагирует мама? Моя мама, она того, самых строгих, как дядя Онегина, правил. Они ведь даже не знакомы. Все это настолько странно, быстро и неожиданно… И это было бы очень здорово!

Тогда, молодой и глупый, я еще удивлялся чудесам. Сейчас меня можно удивить разве что их длительным отсутствием.

(Запомните – настоящие чудеса всегда немного странны, быстры и неожиданны.)

Мне стало жаль, что отец, который понимал меня куда лучше, вернется из рейса недели через две, а может, и позже…

А маме даже самое простое всегда виделось необычайно запутанным и сложным. Она безрезультатно уничтожила огромное количество бесценных нервных клеток в нелепой борьбе со мной… Борьбе по всем направлениям, начиная с неподобающего, по ее мнению, поведения и заканчивая поездками в Ленинград на концерты любимых рок-групп. Такая вот у меня мама – любое, самое ничтожнейшее, размером с микроб, событие, не вписывающееся в ее мировосприятие, чудится ей пятитонным динозавром.