Алексей Жарков - Избранные. Хоррор

Автобус начинает закрывать двери. Почему-то не одновременно, а по очереди: сначала переднюю, потом среднюю; Миша успевает влететь в заднюю; сумку слегка зажимает, но после короткой борьбы ее удается втащить вовнутрь. Миша плюхается на ближайшее сидение, прислоняется плечом к окну и пытается успокоить сердцебиение. Успел. Слава Богу, успел.

Миша прикрывает глаза и почти засыпает снова. Это не страшно, здесь не проспишь свою остановку; нестрашно, но странно. Обычно в автобусе с утра шумно: приветствия, болтовня, шуточки. Обычно шумно, а сегодня тишина.

Миша открывает глаза. Отлепляет щеку от стекла и смотрит по сторонам. На сидении через проход от него – мертвая женщина. Она не красива, нет; ей за сорок, на ней потертые черные брюки и бесформенный пуховик – почему Миша смотрит на ее пуховик, когда женщина мертвая? Ее лицо странно перекошено и в морщинах; глаза распахнуты, и рот тоже слегка приоткрыт; из уголка рта вытекает слюна.

Миша смотрит на эту капельку и не может отвести взгляд. У женщины родинка на щеке и крашеные в вишневый короткие волосы. Ее рука свесилась вниз и раскачивается из стороны в сторону, будто маятник. За мертвой женщиной сидит мужчина; у него на лице нет слюны, но он весь застывший, будто восковой; и подпрыгивает, подпрыгивает на сидении в такт движениям автобуса; зубы каждый раз стучат. У женщины тоже, да; как Миша раньше не услышал? Нижняя челюсть подпрыгивает и бьется о верхнюю. Клац-клац, клац-клац.

За Мишей тоже кто-то сидит, но Миша не хочет оборачиваться. А еще спереди; спереди темнеет чей-то затылок; покачивается, покачивается, вот-вот завалится на бок.

Клац-клац, слышит Миша сзади. Клац-клац, вплетается в мелодию еще одна нотка справа.

Автобус подскакивает. Мишины зубы от неожиданности сталкиваются.

Клац.

Миша просыпается.

Солнце впивается в глаза на манер прожектора или хотя бы лампочки в двести ватт. Миша просыпается и думает, неужели он вчера забыл задернуть шторы – но нет, не забыл; если бы забыл, Мише уже выжгло бы сетчатку. Его голова переползает по подушке влево; дальше, еще дальше от света – пока Миша не утыкается лбом во что-то мягкое и теплое. Во что-то живое.

Резь в глазах исчезает, Миша уже вне опасности; он осторожно приоткрывает веки. Волосы. Много платиновых волос; целая копна, целый водопад. Женщина спит, уткнувшись лицом в подушку, – все правильно, так и нужно; это Миша почему-то сплоховал.

В комнате не очень-то тепло, но одеяло на женщине сбилось, обвивает разве что стопы; ну, может, еще и икры. Женщина лежит на животе, и она обнажена, совершенно обнажена; только волосы немного прикрывают ее.

Миша приподнимается на локте и внимательно рассматривает гостью, ощупывает, ласкает взглядом. Да, да, конечно, она красива. Может, не лицо – Миша же не видит ее лица – но тело такое ладное, будто с картинки; будто с обложки пошлого мужского журнала; только еще лучше, потому что его можно коснуться.

И Миша не выдерживает – как тут удержаться? – прикасается; убирает мягкие, такие мягкие волосы с шеи, кладет ладонь на выпирающий позвонок, проводит ладонью по спине до самой талии, слегка сжимает упругую ягодицу. Женщина шумно вздыхает, просыпаясь, но не торопится открыть глаза; тихонько стонет, будто поощряя Мишу, и он начинает трогать смелее. Мише нравится эта гладкая кожа и плавные изгибы бедер – ничего лишнего, совсем ничего; он снова скользит выше и нащупывает небольшую грудь, плотно прижатую весом женщины к простыне. Пальцы Миши протискиваются под нее, чуть сжимают, находят сосок. Женщина стонет, да, она снова стонет, уже громче, нетерпеливее. Не останавливаясь, Миша целует тонкую шею, плечи, лопатки. Наигравшись с грудью, его правая рука пробирается по направлению к подтянутому животику. Покажи лицо, думает Миша. Покажи мне лицо, красавица. Это ничего уже не изменит, я слишком сильно тебя хочу, но покажи мне свое лицо.

Будто услышав его мысли, женщина медленно переворачивается на бок. Их глаза встречаются.

Мише знакома ночная гостья. Он знает ее, наверное, лучше собственного отражения в зеркале.

– Мама? – неуверенно шепчет Миша.

Горло перехватывает. Мама улыбается.

– Доброе утро, милый.

Миша просыпается. Миша просыпается не от солнца, потому что чертовой осенью солнце видно раз в две недели, если не реже, и сегодня явно не тот день. Миша просыпается, потому что мама трогает его за плечо.

– Вставай, Джерри просится.

– Который час? – приоткрывает один глаз Миша.