Николай Асламов - Шаг вперёд, два назад

По дороге теперь шагали мальчишки. Кто-то его, Вальтера, возраста, а большинство постарше. Одни волочили длиннющие пики, другие гордо несли на головах шлемы, которые им были слишком велики, третьи держали на плече мечи. Двое несли алебарду наперевес: один – за тупой конец, второй – у самого лезвия, за окованную часть древка.

Вальтер никогда оружие в руках не держал и тоже захотел с ними. Наверное, для этого надо еще немного подрасти.

– А чего это они детей вооружили? – спросила мать Якоба.

– Да не, – ответил кузнец, – это их, кнехтская, бишь, сброя. Только в походе сами не таскают – им-де зазорно себя до битвы утруждать! И шанцы не роют, все баб своих заставляют.

– Зато как в бою стоят, молодчики! – разорялся гнусавый. – Из аркебуз пальнут, потом пиками ощетинятся, и в атаку. Строем ходят в ногу, слитно, как один человек! Никому спуску не дадут!

– А швейцарцы?

– Не, наши посильнее будут, – ответил трактирщик. – Всех бивали: и французов, и гишпанцев, и ломбардцев, и швейцарцев тоже. Даже Папу Римского к ногтю прижали 14 14 В 1527 году ландскнехты взяли и варварски разграбили Рим. Папа Римский Климент VII едва уцелел, спрятавшись в замке Святого Ангела, и был выпущен только за астрономический выкуп. .

– Аааапчхи!

Вальтер замотал головой и звонко чихнул.

Мать, вытягивая шею, вглядывалась в клубы пыли, будто высмотреть хотела кого-то. Мальчик тоже смотрел, но видел только силуэты телег в клубах пыли…

Они вышли из густой пелены, как сказочные витязи из пещеры дракона, и выглядели такими огромными и такими сильными, что казалось, встреть они на своем пути черта, схватили бы его за козлиную бороду и отправили пинком в ад.

Вальтер смотрел во все глаза, стараясь запомнить каждую деталь: ладонь, то и дело хлопавшую по мощным бедрам, черную повязку на левом глазу, сотрясавшиеся от смеха густые бороды, у кого-то лохматые, нестриженые, у кого-то, наоборот, расчесанные и завитые.

А одежда… Таких костюмов Вальтер не видел никогда. Слуги герцога в своих ливреях казались теперь просто оборванцами.

У первого вся одежда была изрезана. На груди, на боках, на спине, даже на гульфике – везде были прямые ровные разрезы, из-под которых проглядывала кроваво-красная подкладка. Человек казался изрубленным с головы до ног, только он не истекал кровью, а радостно гоготал. Пышные буфы на плечах были разных цветов – синий слева, желтый справа. Непомерно раздутые штаны тоже различались, только желтая штанина здесь была слева, а синяя справа. На голове у человека была плоская широкополая шляпа с тремя пушистыми, закрученными из-за чрезмерной длины перьями розового цвета, которые колыхались при каждом повороте головы.

Другой был весь в бантах. По зеленой одежде ровными струями водопада сбегали каскады бантиков, бантов и бантищ, постепенно менявших цвет от светло-розового до темно-пурпурного. Такими же бантами был украшен и непомерных размеров гульфик. На голове у человека красовался плюмаж из пышных белых перьев, свисавших в разные стороны.

Третий носил чулки и короткие черные штаны в обтяжку, зато рукава были широченные, Вальтер мог бы залезть в один такой целиком, и состояли они из нескольких ярусов черных ленточек, хитро сшитых друг с другом и поблескивавших так, словно они были мокрыми. Что это за ткань, Вальтер не знал, но вместе с ярко-желтой курткой и большим черным беретом из той же блестящей ткани, надвинутым на одно ухо, смотрелось очень красиво.

Четвертый…

– Мам, ты чего? – спросил Вальтер, почувствовав, как вздрогнула мать.

– Нет-нет, сынок! Смотри!

И Вальтер смотрел. В глазах рябило от мельтешения красок диковинной одежды, блеска золотых и серебряных цепей, ярких бликов, разлетавшихся от перстней и начищенных пряжек, но мальчик боялся моргнуть – вдруг диковинные люди исчезнут!