Николай Асламов - Шаг вперёд, два назад

– Зачем ты ищешь нас, меченый? – спросила наконец гостья, неуверенно сделав в его сторону пару шагов.

Рыцарь бросил обглоданный скелетик в костер, сплюнул мелкую косточку, застрявшую в зубах, и потянулся за новой рыбой. Отчасти для того, чтобы потянуть время, – нападать стая явно не собиралась, но что им было нужно, пока не ясно, – а главным образом для того, чтобы скрыть удивление: девушка-оборотень говорила на чистейшей латыни, выучить которую в здешних лесах было попросту не у кого.

– Я ищу не вас, – ответил Готфрид, делая приглашающий жест в сторону жареной рыбы.

– Тогда кого? – резко бросила девушка, игнорируя приглашение. Впрочем, рыцарь не слишком надеялся, что они разделят с ним трапезу. По правилам язычников это означало бы крайнюю степень доверия, вплоть до запрета на убийство, а на такое оборотни пойти не могли. А вот рыцарь мог. Конкретно этих тварей и прямо сейчас он убивать не хотел.

Волки стояли напряженно и не спускали с людей глаз, что Готфрида изрядно забавляло. Как бы они не перенервничали…

– Тебе нужна слава? – возобновила допрос девушка.

Рыцарь хохотнул и тут же пожалел об этом, поперхнувшись рыбой.

– Смерть?

Готфрид покачал головой, пытаясь прокашляться. Серьезность разговора этим обстоятельством была явно смазана.

Восстановив дыхание, рыцарь сразу перешел в контратаку:

– А старшие знают, что вы пришли ко мне? Не боитесь, что я пойду по следам и накрою ваше сборище?

Тот волк, что был ближе, угрожающе ощерил зубы. Острые, еще не истершиеся. Зубы волчонка, а не матерого охотника.

– Ты убил несколько стай, но на всю летнюю сходку тебя одного не хватит, – гордо вскинулась девушка.

Так, уже кое-что. Стало понятнее, с чего вдруг такой наплыв оборотней в эти края.

– И с чего ты решила, что я один?

Волки инстинктивно дернули ушами, а девица, потеряв самообладание, огляделась по сторонам, явно не понимая, в чем подвох. Ситуация забавляла рыцаря все больше.

Главное, не спровоцировать их на глупости: в том, что он сумеет убить троих щенков, рыцарь не сомневался. Оружия у них не было, а клыки и когти против Готфрида – не оружие. Тихо лежащий в ножнах меч тоже так думал. Но спешить с этим убийством совершенно не стоило. Вдруг у волчат удастся выудить что-нибудь еще.

– У тебя есть самка? Дети? – спросила девушка, сделав еще пару шагов вперед.

Готфрид отрицательно покачал головой:

– Нет и не было.

– Это твой ученик? – спросила девушка, указывая на посапывающего латгала, который по-прежнему спал без задних ног. Умаялся.

– Нет. Были, да все умерли, – ответил рыцарь, улыбаясь.

Видимо, эмоция на изуродованном лице произвела на щенков нужный эффект: тот, что лежал ближе к рыцарю, вскочил на лапы и, пригнув уши, ощерил пасть. Но девушка только улыбнулась и сверкнула глазками.

– Ты хоть и крепок, но уже стар, меченый, – продолжила она, странно растягивая слова. – После тебя не останется жизни: ни детей, ни тех, кого ты воспитал. Ради чего ты существуешь на земле?

Готфрид ответил. Себе, не ей.

Девица странно посмотрела на него, и рыцарь вдруг ощутил внизу живота неодолимое желание. Ему захотелось накинуться на девушку прямо здесь и сейчас, на глазах у других оборотней. Содрав с нее платье, безоглядно, дико и яростно совокупляться у костра…

Воспоминанием о Ней Готфрид подавил желание, а вслух сказал, медленно подбирая ноги под себя:

– А ради чего живет ваша стая? Ради чего вы заявились к меченому, убийце стай, всего втроем? Завести от меня детей? Увещевать? Заключить перемирие? Биться?

– Ты понятия не имеешь, за что и против кого мы бьемся. Все вы живы только потому, что есть мы, – в раздражении топнула босой ножкой девушка-оборотень. – Потому что мы – стражи жизни.

– Ну да, – скривился рыцарь. – И конечно, исключительно для спасения моей жизни вы несколько ночей подряд крались вдоль берега, выжидали, высматривали других рыцарей и, когда убедились, что больше никого нет, решили заявиться прямо сюда, гордые и самоуверенные. Или попросту трусливые? Целая стая на одного меня, такого старого и ничего не понимающего!

Девица сдвинула светлые брови и сжала кулачки. Один из волков угрожающе зарычал, но Готфрид уже вошел во вкус:

– Смерть или слава, да? Принести на сходку голову меченого или пасть в бою за собратьев? Но сначала зачем-то почесать языком… Для самооправдания?

Твари потихоньку зверели – шерсть на холках вздыбилась, а лапы напряглись до дрожи, но болтовня дарила драгоценные мгновения, которые рыцарь тратил самым эффективным образом – наматывая цепь на кулак.