Мадина Байгелова: Чудесные фантазии с привкусом васаби. Стихи и рассказы

Им было тихо, как бывает двум,
И беспокойно в предрассветный час,
И много мыслей посещало ум:
«А если солнце будет против нас?»

И на рассвете лунная тропа,
Смывалась, словно фразы на песке,
И утопала звездная крупа,
В морской, всепоглощающей тоске…

А что же ты? – А я смотрела вслед,
Как море гонит волны за любовь,
Как в солнце умирает лунный свет,
Но обещает возродиться вновь…

А может все окажется не так, как мы хотели.
Расступятся моря и рухнут корабли,
И чья-то родинка на хрупком белом теле —
Полярная звезда, что светится вдали.

А может нам покажется столь серым и ненастным,
Прекрасный дом и небо без темных облаков.
Захочется укутаться в дождливое и пасмурное,
Согревая нёбо теплым кофе с молоком.

И кто-то нам покажет, как стоит и не стоит.
Как можно и не нужно. Как плохо и нельзя…
Но что-то за грудиной так безумно громко ноет,
Тропинкою из слез выходя через глаза.

Сплясать давно хочу я на вашем своде правил,
И дикой волчьей стаей сбежаться под луной.
И свергнуть это «кто-то», кто так бездарно правил,
Свободным диким сердцем и чистой головой.

И вот, затерянной дорогой
Под небом, с тишиной,
И с сердцем, как с единственной подмогой,
Ищу я путь домой…

И пусть кричат, что мол, не та тропинка,
Чужие голоса,
Мне небо – океан, а я же – лишь слезинка,
Что льют порою эти небеса…

И всюду мне заманчивые своды,
И хочется сойти.
Сойти и утонуть, и пусть задушат воды,
Безмолвный крик в груди.

Как бьется здесь, я слышу голос сердца,
Глубокий и немой,
Душою хочется пред Вами мне раздеться,
Но спрятаться подальше – головой…

Нам модно быть искусными, иль даже искушенными,
И в чем-то изощренными, как дикий ритуал,
Как Племена мы прыгаем, и грудью как знаменами
Трясем под смутным множеством замызганных зеркал.

Мы ищем настоящее в карманах у притворщиков,
И копошимся чуточку в их каменных сердцах,
Перебираем молодость меж складок кожи сморщенной,
И думаем о несуществующих детей наших, отцах.

Мы надеваем радость, и красим губы в красное,
Меж длинными ресницами – глубокий черный цвет.
Усиленно запрятав души своей прекрасное,
Мы выставляем свету свой яркий марафет.

Запрячем и забудем, возьмем лишь то немногое,
Что позволяет вечером знакомых веселить,
Пойдем, не торопясь, пустынною дорогою,
Вот только бы обратный путь совсем не позабыть.

На небе кружится луна,
В прозрачном, тонком пеньюаре,
Совсем одна и всем видна,
И где-то снизу ей писали.

И где-то снизу. Прям под ней,
Ее по имени все звали,
Но в суматохе бренных дней,
О ней так быстро забывали.

И оставляли на окне
Немного грусти в белом блюдце,
Но как легко те блюдца бьются,
В глубоком, беззаботном сне…

И снова день… Опять забвенье,
Работа, смех, слова, знакомства…
И ожиданье воскресенья
Под ярким и палящим солнцем.

Как будто все уже не важно,
Все то, что ночью мы писали
И в небо строчки отправляли,
И выли под луной протяжно…

И снова ночь… и снова мысли.
Бессонница – любимый спутник,
И ночь опять не будет быстрой…
Но и не будет больно путной…

И снова ночь. Ну, здравствуй, грусть.
Мы снова будем под луной,
Ты только погоди, постой,
Я за снотворным – и вернусь…

Как в тишине. Растаяли с тобой. Не помню.
Не помню, не жалею, не хочу
Как будто все произошло в тумане сонном,
И то ли шепот, то ли я кричу…

И то ли плачу, то ли улыбаюсь,
Смешно, наверное, прощаться с незнакомцем,
Мгновенье – я по улице шатаюсь,
В безумном одиночестве под темным солнцем…

Мгновенье – буквы в старом телефоне,
Переплетаются в бессмысленные фразы,
И пустота их проявляется не сразу,
А лишь спустя одну затяжку на балконе…

А мне не хочется… Не хочется обратно,
В пустую комнату, в постель, в твои объятия,
В твою Вселенную, где точно безвозвратно,
Скреплю себя твоей мужской печатью…