Цезарина Колада - Месть колдуньи

Открывшаяся дверь в покои герцогского родича и лекаря в одном лице явила глазам девицы безрадостную картину: рыцарь, которого она прочила в собственные мужья, с тревогой на красивом лице смотрел на так и не пришедшую в сознание Абигайль. Наконец, он выдохнул:

– Господин мой, неужели нельзя сделать так, чтобы проклятье выпустило ее из своих когтей гораздо раньше?

– Увы, и так сделал все, что было в моих силах. Снять такие сложные чары может лишь тот, кто их наложил. Не думаю, что польстившаяся на вас черная колдунья даст вам с Абигайль хоть тень шанса на успешное разрешение ваших проблем.

– Чем думает эта безголовая ведьма? – Вальтер в сердцах позволил тяжелому вздоху сорваться со своих губ. – Я – рыцарь, она – кладезь грехов и кровавых преступлений! Никогда не быть нам мужем и женой! Мы – вечные враги!

– Попрощайся со своей девкой, глупец! – Альвева, не выходя на освещенное место, выпустила чары, которые отправят девицу в вечное странствие в веках в туманах без права выскользнуть из тенет полного кошмаров и страданий сна.

Только вот рыжеволосая соперница дочери герцога не учла, что рыцарь поступит строго в соответствии с Кодексом Чести, которому следовали еще Рыцари Круглого Стола. Сорвавшийся с пальца, увенчанного подобием золотого наперстка, который венчал волчий коготь сгусток непроглядной тьмы, ударил наследника рода де Аверн в грудь. Генрих отогнал негодницу, но было уже слишком поздно что-либо менять.

Вальтер точно выцвел, в полусне он дотащился до конюшни и вскочил на спину своего верного коня, который оказался полностью готов к бесконечной скачке. Полный доспех всадника и теплый плащ снова оказались на своих местах. Молодой человек лихо взлетел в седло и, намотав поводья на латную перчатку, пустил благородного скакуна неспешной рысью. Через несколько мгновений он уже крепко спал, уронив голову в шлеме с поднятым забралом на мерно вздымающую грудь.

Невесть откуда взявшийся густой сероватый туман расступился, приглашая своего вечного пленника начать свой бесконечный путь в вечность, который пролегал на узкой грани между жизнью и смертью.

Генрих поставил защиту на собственные покои и направился по тайному коридору, о котором никто, кроме него был ни сном и не духом в кабинет своего герцога, чтобы доложить о том, какую страшную цену заплатил рыцарь де Аверн за спасение Абигайль.

– Господин мой, черная ведьма хотела отправить в вечное странствие вашу младшую и любимую дочь, но Вальтер встал на пути у колдовства, доказав, что его слова любви – не пустое сотрясание воздуха. Вам лучше поскорее выдать ее замуж и как можно дальше от этих мест. Она вполне может сорвать злобу именно на ней.

– Я поступлю так, как ты советуешь, Генрих. Молодого герцога, конечно, жалко до слез, но мы уже не в силах что-либо изменить в его горькой судьбине. Как только моя девочка очнется, отправим ее в ближайший монастырь, от греха подальше, и закажем молебен во спасение души несчастного Вальтера де Аверна, который такой страшной ценой доказал собственное благородство и соответствие высоким идеалам рыцарской чести.

Лекарь сразу почувствовал, что дочь герцога скоро придет в себя, поэтому поспешил в покои. Ему тоже не давала покоя мерзкая проделка ведьмы, которая вполне может остаться без должного воздаяния. С этим Генрих мириться не пожелал, так как был человеком слова и чести. Он был недостаточно знатен и богат, чтобы тоже стать рыцарем, а исцелять больные тела и души ему казалось более достойным его колдовского дара занятием, чем участь обычного оруженосца, резво бегущего у стремени своего господина.

Абигайль сразу поняла, что случилось какое-то страшное несчастье, и срывающимся от дурных предчувствий голосом выдохнула:

– Я чувствую, что с Вальтером случилась какая-то страшная беда! Что с ним? Неужели эта черная ведьма все же добралась до него? – девушка крепилась, но слезы уже стояли в голубых глазах, в которых было столько страдания, что лекарь снова пожалел, что мало чем может помочь влюбленным.

– Увы, девочка, он встал на пути проклятия и теперь по воле колдуньи, которая всего лишь хотела избавиться от тебя, будет спать и вечно бродить в тумане, не в силах ни проснуться, ни остановиться. Впрочем, есть один способ ему помочь, но тебе придется уплатить слишком большую цену за его спасение в далеком будущем.

– Какую? Генрих, не надо юлить, говори все, как есть! – гневный взгляд из-под шапки золотистых локонов сразу подсказал лекарю, что если он и дальше будет медлить, то получит, в лучшем случае, роскошную истерику.