Евгений Семенков - Исшедшие

– А сколько человек там сейчас проживает?

– Несколько десятков.

– Часто в Северотожск ездите?

– Раз в неделю, по понедельникам. Так что тебе сегодня крупно повезло.

– А ещё кто-нибудь в город заглядывает?

– В конце каждого месяца в Северотожск заезжает почта, развозит газеты, пенсии. Иногда летом залётные туристы-экстремалы наведываются. У двоих горожан здесь есть личное авто. Ну и я, вожу продукты и так по мелочи, спички, туалетную бумагу…

На лобовом стекле, одна за другой стали появляться капли дождя. Иванович тихо выругался. Ожили дворники, которые со скрипом и неохотно начали протирать стекло.

Неожиданно фургон обогнала чёрная двадцать первая волга. Казалось, что она только сошла с конвейера Горьковского автозавода. Королева бездорожья блистала новенькими хромированными колпаками, задним бампером и зеркальными обводами вороных крыльев.

Водитель грузового фургона почему-то резко нажал на тормоза. Машина заюлила на скользкой грязной дороге и наконец, остановилась. Красавица-Волга, не сбавляя газа, повернула на повороте и исчезла за ближайшей сопкой.

– Иванович, а говорили – никто не ездит… – произнёс удивлённый журналист.

– Чертовщина… – тихо процедил он сквозь зубы.

Наконец они тронулись с места.

– Кто это? Местный чиновник? Бизнесмен? – спросил Глеб.

– Откуда я знаю? – буркнул водитель в ответ.

Он явно что-то скрывал или не хотел говорить. Однако в Сиренине проснулся журналист.

– Номера у него сзади не было… – сказал Глеб, но помрачневший собеседник молчал.

Некоторое время они ехали молча. Дождь усилился и ленивые дворники уже не справлялись с потоком воды. Наконец водитель пришёл в себя и заговорил:

– В Северотожске уже давно ходит легенда о чёрной волге. Ещё в советское время милиция пыталась её перехватить, но безрезультатно.

Как-то несколько лет назад задержался в Северотожске и выехал оттуда поздним вечером. Еду и вдруг вижу, сзади фары мигают мне. В городе транспорт есть у двоих: джип у Кабана и жигули у Петровича. Я подумал, что это Кабан и сбавил скорость. Машина меня быстро нагнала, но как оказалось, это была старая модель двадцать первой волги. Пристроилась за мной и едет себе. Я на газ и она тоже, так и ехала за мной всю дорогу, а как показались огни Намыра, отстала.

– А кто такой Кабан? – поинтересовался Глеб, предчувствуя, что ответ ему наврядле понравится.

– А-а, – махнул рукой водитель, – тот ещё тип. Как бы местный предприниматель, неофициальный мэр Северотожска, ну а по факту чистый бандюган. Занимается тёмными делишками. Короче, держись от него подальше, а будет нарываться, скажи Петровичу. Он бывший военный, ему сам чёрт не брат, понимаешь?

3.

Машина несколько раз подпрыгнула на молчаливом железнодорожном переезде. Они переехали поржавевшие рельсы железной дороги, которые исчезали в зарослях пожелтевшей травы.

Вдали наконец показались стоящие в ряд серые пятиэтажные муравейники. Слева от дороги приближался четырёхметровый белый бетонный серп и молот. На обшарпанном, растрескавшемся монументе советской эпохи красными жирными буквами была выведена надпись «Welcome to Hell». Выше неё красовалась небрежно нарисованная пентаграмма.

Глеб на минуту задумался, почему все вымирающие поселения покрываются подобными граффити? Это признак упадка или мракобесия? А может это знак того, что Бог уже покинул эти гиблые места?

За символом рабочих и крестьян стоял покосившийся дорожный знак с блеклым названием «Северотожск». Когда они въехали в город, дождь лил как из ведра, словно хотел успеть вымыть его дочиста перед приездом журналиста. Многочисленные ямы на асфальте заставили продуктовый грузовик лихо подскакивать. Иванович пощадил подвеску и сбавил скорость.

На захламленных улицах было пусто. Из транспорта здесь имелись только искорёженные образцы советского автопрома. Дома тёмными глазницами тоскливо посматривали на проезжающую машину. Город явно пережил какую-то драму, но не мог о ней пока рассказать.

Они проехали мимо бывшего хозяйственного магазина, закрытой парикмахерской, разбитой уличной витрины городской аптеки № 2, а затем свернули на главную улицу. На перекрёстке стоял потухший светофор с разбитыми стеклянными глазницами.

– Никитишну попрошу, чтоб она тебя на квартиру на неделю взяла. Ей копейка лишняя не помешает… – сказал водитель и выехал на просторную площадь.

В центре, на постаменте возвышался памятник Ленину с отломанной правой рукой, вокруг него была выложена плитка, заросшая травой. Перед городской площадью стояло двухэтажное кирпичное здание администрации с заколоченными окнами, справа – кинотеатр «Родина» с облезлой штукатуркой и сгнившей провалившейся крышей, а слева находился универсам «Советский», который выглядел также удручающе.