Альбина Нури - Пассажир своей судьбы

Тамара опустила руку с книгой на живот и выжидательно уставилась на меня. Я застыл на пороге, нахмурившись и думая, куда могла пойти Катя. Придется спросить у ее матери. Может, она знает.

– Тамара, скажите, а где Катя?

Женщина продолжала смотреть на меня, не меняя выражения лица.

– Просто мы были вместе, а потом она… – Я замялся. – Потом Катя отошла, и я не спросил куда. Она сюда не возвращалась? Не сказала, куда собирается?

Тамара села, опираясь свободной рукой о столик, тот жалобно скрипнул.

– Это что, шутка такая? – спросила она.

– Какая шутка?

«Господи, Катя что, успела рассказать ей, что между нами произошло?! Теперь ее мамаша в ярости, и я должен буду жениться на обесчещенной девице!» – пронеслось в голове.

– Извините, так вы знаете, где Катя, или нет? – спросил я, стараясь говорить максимально вежливо и спокойно. – Если нет, то…

– Откуда тебе известно про Катю? – чеканя слова, звенящим голосом проговорила Тамара.

Так, тетка-то, похоже, поплыла. Что значит – откуда?

– Вы что, издеваетесь? Это же я, Федор! Вот мое место, – я указал рукой на полку, на которой по-прежнему лежала моя сумка. – Мы же пару часов назад все вместе сидели, обедали! Вы с Катей меня угощали, потом я вышел, и она тоже.

Я говорил и видел: что-то не так. Кровь отливала от лица женщины, и оно на глазах становилось белым, как подушка, на которой Тамара только что лежала. Губы ее затряслись, щеки задрожали, на глаза набежали слезы.

В этот момент я заметил то, чего не разглядел поначалу, и это настолько потрясло меня, что я не мог выговорить ни слова.

Тамара выглядела совершенно не так, как в начале нашего знакомства. Это была та же женщина – и вместе с тем не та! Мощная, колоссальная женщина-гора уменьшилась в размерах, сдулась, как воздушный шар, из которого выпустили воздух. Она была все так же широка, но похудела не меньше чем на тридцать килограммов. Лицо Тамары обвисло складками, щеки не были такими полными, как раньше, морщины стали гораздо глубже, груди лежали плоскими блинами. Взгляд ее потух, а короткие волосы, прежде крашенные, теперь были совершенно седыми.

Но этого не могло быть! Невозможно так измениться за несколько часов… Да что там часов! Даже за несколько дней так не изменишься!

Я прижался спиной к стене, отшатнувшись от женщины, пораженный своим открытием. Тамара же, в свою очередь, глядела на меня выпученными от ужаса глазами, словно увидела привидение.

– Не понимаю, зачем ты это делаешь, – прошептала она. – Кто ты такой…

Я не мог выдавить ни слова. Но это был и не вопрос.

– Откуда ты знаешь Катю? Вы были знакомы? – А вот теперь Тамара спрашивала.

– Да, – только и сумел пробормотать я.

Она покачала головой, прикрыв глаза. Прозрачные слезинки, скатившись по ее щекам, исчезли в уголках губ.

«Ту-дум-ту-дум, ту-дум-ту-дум», – пели свою песню колеса, унося поезд все дальше.

– Катя умерла два года назад. Погибла, – безжизненным голосом проговорила Тамара.

Мне показалось, я падаю куда-то, переворачиваюсь вверх тормашками в тающей пустоте.

– Не может быть, – прошептал я. – Невозможно!

«Я же видел ее полчаса назад. Мы с ней…»

К горлу внезапно подкатила тошнота, я испугался, что меня сейчас вырвет, и буквально вывалился из купе, едва сумев задвинуть за собой дверь, пытаясь отсечь от себя то дикое, невыносимо страшное, что только что услышал.

Вода с шумом лилась в маленькую металлическую раковину. Я стоял, склонившись над ней в три погибели, зачерпывая воду пригоршнями и плеская в лицо. Рвотный позыв прошел, меня больше не тошнило, но собрать мысли в кучу по-прежнему не удавалось.

Я разогнул спину и поглядел на себя в зеркало.

Лицо было красным и мокрым, а глаза – растерянными и испуганными. Капли воды блестели в волосах, губы беспомощно кривились. Смотреть на себя было почему-то неприятно и даже страшновато, поэтому я прислонился лицом к стене, прячась от собственного отражения.

– Что происходит? – проговорил я.

Тамара могла нести этот вздор про смерть Кати, потому что была больной на всю голову – шизофреничкой, умалишенной. На лбу ведь такое не написано, и не удивительно, что я сразу не понял. На самом деле Катя, разумеется, жива-живехонька. Может, сидит в соседнем вагоне, прячется от меня.

Мысль была разумной, она успокаивала, однако не выдерживала никакой критики. Опровергала ее изменившаяся внешность Тамары: похудевшее тело, постаревшее лицо, седина в волосах.