Эд Макбейн - Падающий ангел

— СЭМ АНЖЕЛО! — объявил я воображаемой публике и развел руками широко и торжественно, представив, как за этими моими словами по арене запрыгают лучи прожекторов и торжественно грянет оркестр. — СЭМ АНЖЕЛО... — Я побледнел, и руки мои бессильно упали. — Нет, Анжело, это невероятно!.. Я боюсь, это свыше моих сил, Анжело...

— Я знаю, — как ни в чем не бывало ответил он. — Только вам не обязательно объявлять мой номер. Дело в том, что я всегда сам представляюсь публике.

— Как же ты называешь свой номер?

— "ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ" [1].

В этот первый вечер в цирке было немноголюдно. Номер Анжело шел последним в третьем отделении. Перед этим выступила наша старая гимнастическая тройка. Фарнингс, Эдвард Грейт и Сю-Эллен выбежали на арену и полезли на трапецию. Но публика не увидела в их номере ничего нового и наградила артистов жидкими хлопками. Пожалуй, один только я аплодировал с жаром; мне всегда нравилось смотреть, как работает Сю-Эллен, и я не пропускал ни одного ее выступления.

Следом за тремя гимнастами на арену вышел Анжело.

— "ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ"! — объявил он и спокойно полез по веревочной лестнице.

Выставлять подряд два гимнастических номера было неслыханным риском. Многие поднялись с мест и направились к выходу. Тут я не выдержал и вылетел на середину арены.

— Леди и джентльмены ! Мне доставляет величайшее удовольствие представить вашему вниманию «Падающего ангела» — артиста, который впервые выступает в нашем цирке!

Публика встретила мои слова молчанием, ей надоели гимнасты.

— Прошу вас обратить внимание, — продолжал я, — что артист будет работать без предохранительной сетки! «Падающий ангел» покажет вам свой номер на высоте ста пятидесяти футов! Он, конечно, бросает вызов смерти, он рад доставить вам удовольствие и продемонстрировать свое необыкновенное искусство!

Анжело неторопливо взбирался по узкой лесенке, красное, усыпанное золотыми блестками трико ослепительно сверкало в лучах прожекторов. Вот он добрался до самого купола и, выпрямившись во весь рост на стойке, швырнул в воздух свободную трапецию, затем выждал момент и сам устремился в воздух. Проделав ряд искусных трюков на трапеции, он уселся на перекладине и принялся спокойно раскачиваться под куполом цирка. Оркестр оборвал музыку, один только ударник продолжал выстукивать дробь.

Размахнувшись, Анжело с силой послал свободную трапецию в воздух. Потом он устремился вперед на своей трапеции, взвился вверх, проделав изумительное двойное сальто и выбросив руки вперед, полетел вниз головой навстречу приближающейся перекладине свободной трапеции. Казалось, еще немного, и пальцы его коснутся перекладины — и вдруг... пальцы гимнаста схватили воздух, и он полетел на манеж.

Мертвую тишину цирка прорезал истерический женский крик, вся публика сорвалась с мест, четыреста голосов слились в едином крике ужаса. Анжело камнем падал на манеж. Женщины закрыли глаза руками, мужчины, побледнев, отвернулись, чтобы не видеть страшной картины, когда Анжело ударится головой о манеж. Последовал глухой удар, из рядов вырвалось четырехголосое «АХ!» — и Анжело скрылся в облаке опилок. Зрители застыли на местах, все взгляды так и впились в это белое облако. Но вот оно рассеялось, и — о чудо! — живой и невредимый Анжело легко вскочил на ноги и отвесил публике низкий поклон, сопровождая его обаятельной улыбкой. В глазах его плясали радостные, победные огоньки. Цирк словно обезумел: публика свистела, кричала и топала ногами, горячо приветствуя бесстрашного виртуоза. Я повернулся к стоявшей рядом Сю-Эллен, и мне бросились в глаза ее бледное лицо и расширенные зрачки.

Дело происходило на юге страны, в маленьком провинциальном городке, и все его население словно обезумело — зрители толпой валили в наш цирк посмотреть на «Падающего ангела». Гимнаст выступал ежедневно в конце третьего отделения, так что первые два отделения зрители просто беспокойно ерзали на местах. Всем нужен был только Анжело, все хотели испытать жуткую дрожь страшного мгновения, когда гимнаст падает с ужасающей высоты на манеж.

Надо сказать, что этот Анжело был хитер, как сам дьявол, он никогда не повторялся, и его падение было всегда неожиданным для публики. Он никогда не падал в определенный момент. Случалось, что он срывался вниз в самом начале номера, иной раз это происходило под конец. Хорошо понимая, что главное в его номере — это элемент неожиданности, он со второго выступления перестал делать сальто вообще. Он просто раскачивал свободную трапецию и прыгал на нее со своей стойки. «Промахнувшись», он полетел вниз головой под испуганный визг публики, а через минуту вскочил на ноги и как ни в чем не бывало приветствовал ее. В третий раз он провел совершенно нормальное выступление и полетел на манеж только под конец, как бы случайно сорвавшись с лестницы.