Татьяна Бродских: Вторая жизнь

При названии города маман побледнела и дикими глазами уставилась на Дэйзи.

– Что ж, наверное, ты хочешь знать имя своей матери? – как демон искуситель спросил Двэйн, при этом с легкой ухмылкой смотря на моих родственников.

– Не особо. Да и зачем? У меня есть самый лучший в мире отец, а матери не было никогда, так пусть и дальше живет своею жизнью, – голос Дэйзи прозвучал равнодушно, ей действительно было все равно.

– Что ж, твое право, но разве тебе неинтересно посмотреть на брата или сестру? – продолжал подталкивать девушку к нужному ему ответу муж.

– У меня уже есть сестра, а другой мне не надо, – Дэйзи улыбнулась мне, а я ей.

На глаза набежали слезы радости, захотелось обнять сестренку. Что-то я в последнее время стала часто плакать. То подбиваю Дэйзи на побег, то расстраиваюсь от таких, казалось бы, простых слов.

– Я рад, что вы с Анной успели подружиться, думаю, тебе будет приятно вдвойне узнать, что помимо настоящего отца у тебя и настоящая сестра.

– То есть она – моя мать? – ахнула Дэйзи и посмотрела на маркизу Монфри. Я же не была удивлена, зная Двэйна, можно было бы догадаться, что он не стал бы созывать всю семью, чтобы сказать сестренке, что ее мать какая-нибудь графиня или баронесса.

– Алисандра, то, что сказал герцог Варрийский, – правда? – ледяной голос отца отразился от стен. – У тебя есть внебрачная дочь?

Мать закрыла лицо руками, сжалась, опустив плечи, мне даже жаль ее стало.

– Маркиз Монфри, я не привык к голословным обвинениям, если вам нужны доказательства, у меня они есть, – столь же холодно произнес супруг. Теперь уже все смотрели на мою, нет, получается нашу с Дэйзи мать, и ждали ее ответа.

– Да, у меня была еще одна дочь! Вы это хотите все услышать?! Я ее любила больше жизни, голубоглазое кудрявое создание, которую вынуждена была скрывать. А потом эта эпидемия, я была уверена, что моя ненаглядная доченька умерла, я потратила кучу денег, чтобы найти хотя бы ее тело и достойно его похоронить. Но даже этого мне не дал бог. Я была вынуждена возвращаться в холодный дом, к старшей дочери, столь же холодной, как и ее отец. Рибианна, она же до пяти лет не разговаривала, могла часами сидеть и смотреть в окно, а мое солнышко была живой и подвижной девочкой, веселой, улыбчивой. Именно о такой дочери я всегда мечтала, но получив ее, мне пришлось отдать мою крошку чужим людям. А что еще мне оставалось делать, если ты пять лет не появлялся в моей постели?! Ты во всем виноват! – мать уже не видела никого вокруг, она нашла виноватого в своих бедах, и это, конечно, был отец. – Все этот дурацкий обычай, думаешь, я не понимаю, что именно после него ты охладел и пять лет не появлялся в моей спальне?! Отослал нас с Рибианной в поместье, а сам таскался по девкам? Или думаешь, я не знала про Лиану? Как же, любовь всей твоей жизни, и куда она послала тебя после того, как король поманил ее?

Я слушала мать и не знала что думать, как женщину мне было ее жаль, но почему она не высказала все это отцу еще тогда, когда дело не зашло так далеко.

– Двэйн, я не поняла, о каком обычае она говорит? – тихо спросила я, хотя могла не утруждаться понижением голоса, меня все равно никто не слушал.

Король наслаждался представлением, чувствуя себя зрителем в театре, дед был мрачен, он-то знал все это и не хотел выносить сор из избы, обсуждая неприглядную семейную тайну с чужими людьми. Отец то краснел, то бледнел, то порывался что-то сказать, но заткнуть рот миледи сейчас вряд ли у кого-то получится. Дэйзи сжалась в кресле, вот уж кто чувствовал здесь себя лишним, а возможно, виноватым.

– Они говорят о традиции дворянства. Супруг принимает первенца при рождении, – пояснил Двэйн. Он единственный выглядел спокойным, будто и не он спровоцировал этот балаган.

– В смысле, принимает первенца?

– Дворянин обязан сам принять роды у супруги, рядом, конечно, акушеры или повитухи, но именно он первым должен взять на руки своего ребенка.

– Теперь я понимаю, почему в аристократических семьях только один ребенок, а супруги изменяют друг другу, – пробормотала я, теряя последние остатки хорошего настроения.

– Любимая, я не боюсь вида крови и излишней впечатлительностью не отличаюсь, – обнял меня за плечи супруг и поцеловал в макушку. – Мне тяжелее представить, что я могу оставить тебя одну в такой момент. Так что прими как данность, я всегда буду рядом.

Я заглянула ему в глаза и поняла: он совершенно серьезен, это не шутка, не бравада. Стало спокойнее, прильнула к его боку, улыбнулась и тихо произнесла: