Андрей Дашков - Кукла

Теплым вечером она гуляла с ребенком в парке. Стояла ранняя осень, и Кристина с наслаждением вдыхала запахи, присущие этой поре, любовалась ковром из опавших листьев, устилавшим газоны и дорожки парка. Между деревьями плыл сизый дым. Горьковатый аромат костров доносился до ее ноздрей… Кристина смотрела, как ее ребенок играет с другими детьми, останавливается, чтобы поднять с земли охапку желтых листьев, бросить их фейерверком вверх, и радостно смеется, когда они дождем падают на него. Потом она звала ребенка и они шли дальше, дальше, в самую глубину парка, куда обычно никто из гуляющих с детьми не забредал.

Кристина всегда тщательно выбирала маршрут этих прогулок, высматривая, что за дети играют впереди и, в особенности, с чем они играют. Если то, что она видела, ей не подходило, всегда была возможность вовремя свернуть на одну из боковых дорожек или отвлечь внимание ребенка и вернуться назад.

Но сегодняшний вечер был просто волшебным и Кристина погрузилась в грезы. Она брела по дорожкам, пропуская эту чудесную осень сквозь себя и думая о тысяче вещей сразу. Ребенок шел за ней, иногда останавливаясь, чтобы поиграть с другими детьми или рассмотреть то, что его интересовало, а интересовало его многое: собаки, гуляющие на поводках, урны, расставленные вдоль дорожек, старики, сидящие на скамейках, фонарные столбы, источавшие в сгущающихся сумерках свет, подобный лунному, узоры из листьев и узоры из теней, лежащие на тротуарах. Потом ребенок Кристины спохватывался, искал ее взглядом и бежал за ней.

В этот вечер Кристина испытывала одновременно и тихую радость, и одиночество, и щемящую тоску. В один из моментов она осознала, что разглядывает мужчин, попадавшихся ей навстречу. Кристина глубоко вдохнула свежий прохладный воздух и вдруг услышала крик своего ребенка.

Она обернулась и лицо ее потемнело. Ребенок стоял среди других детей, а у тех была огромная кукла, почти такая же ростом, как сами малыши. Ребенок Кристины с нежностью держал куклу за руку и звал мать. Его взгляд выражал любовь, жажду обладания и мольбу.

Кристину шатнуло. Она вдруг почувствовала, что этот вечер закончится плохо, но не смогла бы сказать, откуда у нее появилась уверенность в этом. Ребенок просил у нее куклу.

– Пойдем, – сказала она.

– Мама, подари мне такую куклу, – сказал ее ребенок.

– Ну, хватит. Пойдем, – глухо и строго сказала она.

– Мама, все дети играют с куклами, – сказал ее ребенок.

Этот аргумент показался ей слишком взрослым. Она внимательно посмотрела на маленькое существо, стоявшее перед ней.

– Качели, – предложила Кристина, уже зная, что все это безнадежно.

– Я хочу куклу, – упрямо сказал ее ребенок.

– Мороженое, – теряя терпение, произнесла Кристина.

– Я хочу куклу, – печально повторил ее ребенок. Его лицо уже исказила гримаса – предвестница будущей истерики.

Ничего нельзя было изменить.

– Пойдем, – сказала Кристина почти со злостью, взяла ребенка за руку и повела домой. «Я сама во всем виновата. Сама во всем виновата», – крутилась в ее голове одна и та же неотвязная мысль. Она вела ребенка к дому и уже не замечала ничего – ни печальной красоты увядающего мира, ни любимых запахов, ни смутно знакомых лиц. Плач ребенка заставлял ее сердце болезненно сжиматься, но какой-то темный инстинкт требовал, чтобы она оставалась твердой…

Дома ребенок еще долго капризничал и отказался съесть то, что она приготовила на ужин. Но Кристина и сама себе не могла бы объяснить со всей определенностью, почему она отказывается подарить ему куклу. Наконец, она отвела ребенка в детскую и после долгих уговоров ей удалось уложить его в постель. Когда он забылся сном, Кристина включила телевизор и долго смотрела невидящим взглядом на тени, мелькавшие на экране.

У ее ребенка было много игрушек. Но среди них не было ни одной куклы.

Кристина была еще совсем юной, когда умерли ее родители. С тех пор она работала. Работа была неинтересной и тяготила ее, но надо было как-то жить. Ей досталась от родителей квартирка из двух небольших комнат и кухни. Кристина прожила одна несколько лет. Сколько себя помнила, она была одинока. С родителями у нее не было особенной близости, хотя их смерть потрясла Кристину, но так, как потрясает смерть любое юное существо, совершенно не знакомое с ней.

За время, прошедшее после смерти родителей, она была знакома с несколькими мужчинами, но ни с кем из них не была близка. Ни один не заинтересовал ее достаточно сильно и она не считала нужным знакомить их со своим телом. Они так и остались неразличимыми силуэтами на ее внутреннем горизонте.