Андрей Дашков - Странствие Сенора

Герцог сделал быстрый выпад, и его меч описал короткую дугу на высоте плеча, но ребенок Зелеша убрал руку стремительным, почти неуловимым для глаз движением – как будто белый червь спрятался в глубокую черную нору…

В то же мгновение кисть другой руки оказалась в опасной близости от лица Йерда, и тот отшатнулся, предполагая, что извивающиеся пальцы вопьются ему в горло, но вместо этого между ними и стальным воротником доспехов проскочила искра, и герцог получил сильный ожог. Разнесся смрад горелого мяса, и сквозь пелену острейшей боли, застлавшей мозг, Сенор осознал, что его шею опалила металлическая пластина, внезапно раскалившаяся докрасна.

Низко нагнув голову и глядя на чудовище исподлобья, он поспешно отступил, чтобы дать себе передышку и избежать новой атаки. Рукой в перчатке он прикоснулся к остаткам волос, истлевшим, будто мох. Никогда еще Сенор не видел ничего подобного оружию урода, за исключением собственного магического меча.

Ребенок Зелеша широко открыл рот и издал оглушительный рев, в котором теперь слышалось что-то вроде примитивного, почти животного торжества. Герцог видел, как вибрирует студенистый язык выродка, западая в бледно-розовую глотку. Не менялось только выражение звериных глазок – мутные и безразличные, они по-прежнему глядели прямо перед собой.

Стальная пластина, закрепленная в хитине, отдавала жар в окружающее пространство, и герцог чувствовал себя так, словно за его головой висело обжигающее облако, от которого мутилось сознание. Свободной рукой он начал поспешно расстегивать кожаные ремни, которые стягивали хитиновые пластины.

Сын Зелеша не дал ему на это времени. Белая клешня метнулась вперед и схватила клинок Йерда. Тот рванул меч на себя и впервые увидел кровь урода. Идеально заточенное лезвие разрезало кожу, как бумагу. В тусклом свете коптящих светильников кровь обитателя подвалов казалась лиловой…

С тупым недоумением бледный выродок поднес ладонь к пасти и лизнул жидкость, капавшую на пол. Сенор понял, что существо пытается разжать скрюченные пальцы, сведенные судорогой. А боль нарастала, и ребенок Зелеша издал тихий, почти жалобный вой, перешедший в яростное рычание.

Герцог не стал ждать, пока противник окончательно придет в себя. Он сделал быстрый выпад и услышал, как клинок с хрустом проткнул бугристую грудь.

Несмотря на то что Йерд намеревался сразу же отступить, он даже не заметил, когда был нанесен ответный удар. Белая тень мелькнула на краю поля зрения, и в голове Йерда будто взорвалось что-то, рассыпавшись на тысячи медленно гаснувших осколков…

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что удар отбросил его к стене, а рукоять меча, пронзившего тело урода, упирается в каменный пол. Ребенок Зелеша был еще жив и, похоже, до сих пор не понимал, что с ним происходит. Скорее всего он непроизвольно вогнал клинок еще глубже, а сейчас безуспешно пытался выдернуть из груди предмет, причинявший ему такую боль. Раненая клешня была залита кровью, но урод с тупым упорством хватал ею скользкую сталь.

Сенор, у которого звенело в ушах, отделился от стены и вплотную приблизился к чудовищу, пытаясь снова завладеть своим оружием. Рука урода устремилась ему навстречу, и вокруг ее расставленных пальцев рассыпались ослепительные искры. Герцог ощутил, что все его тело сотрясают усиливающиеся судороги, и вместе с тем он был не в состоянии сделать ни шагу. Затылок царапали раскаленные гвозди. Ноги не подчинялись ему; захлебывающиеся удары сердца молотом отдавались в опустевшей голове…

Однако бледный урод уже слишком ослабел. На отвисшей нижней губе вместо слюны проступила кровавая пена, а вой сменился сдавленным хрипом. Йерд почувствовал, что его отпускает внезапный паралич, и увидел, как гаснут в воздухе слепящие искры, не достигнув его тела и доспехов. Остро пахло паленым; у герцога саднило в горле; слезились глаза…

Выродок Зелеша закачался, поднеся к ране в груди окровавленные лапы. Потом он рухнул на колени, хватая воздух широко открытой пастью. Холодный Затылок воспользовался этим и выдернул меч из раны. Оттуда хлынула густая кровь; урод с жалобным воплем ткнулся головой в каменный пол и повалился набок.

Он стонал, будто раненое животное, загнанное в ловушку и вконец обессилевшее; Сенор был поражен тем, насколько детским и беззащитным казалось теперь его лицо. Маленькие глазки увлажнились, наполняясь слезами. Герцог понял, до какой степени неразвитым и болезненно тупым было это существо – и значит, оно явилось всего лишь игрушкой для чьей-то безжалостной воли…