Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки

— Наскальная живопись, — прокомментировал кто-то, кажется Лена.

— Ацтекские рисунки напоминает…

— Ага. Как в пустыне Наска, — резюмировал «светитель», подаваясь вперёд и поправляя очки. — Слушай, Жан, запишите мне их, а? А то у меня такое чувство, что я такое где-то уже видел, только никак не могу вспомнить. Можно?

— Снимки не мои, — рассеянно ответил я, заряжая в CD-привод чистую болванку, и мотнул головой в сторону Артура. — Вон автор, у него разрешение спрашивай.

— Можно?

— Да ради бога, — великодушно разрешил Михалыч. — А мы пока… Э, а это ещё что?

На мониторе мелькнула розовая башенка, потом другая, затем снимки кончились. То есть слайд-шоу продолжалось, изображения на экране исправно сменяли друг дружку, только все они были непроглядно-чёрными. Я остановил показ, вышел в общее меню, повозился с настройками, но ничего не помогло — все кадры, снятые Артуром после башен, являли собой тёмные прямоугольнички.

— Может, камера сломалась? — предположил я.

— Типун тебе на язык! — рассердился Михалыч. — До сих пор работала как часы.

— Тогда что это?

— Сам не пойму…

— Это он меня с тобой фотил, — вмешалась молчавшая доселе Танука.

— А! Точно! — вскинулся Артур. — Как я забыл!

— И что? — с подозрением спросил я.

Ответа от девушки я не дождался, но Артур постарался замять дело.

— Наверное, я опять перемудрил с настройками, — предположил он. — Говорю же, там меню дурацкое…

Что-то они оба темнили. Не нравилось мне это, ох не нравилось…

— Можешь сделать мне копии?

— Что? — вскинулся я. — А, да. Без проблем.

Я перебросил файлы из одного окна в другое, подождал, пока не кончилась перезапись, и отдал Михалычу диск и флэш-карту. Артур уложил всё в сумку, надел берет, взял на прощанье «под козырёк» и ушёл по своим делам. Танука, которая сперва с любопытством вертела головой, казалось, потеряла интерес к происходящему и целиком ушла в себя. В студии шла неспешная работа. В глубине её, возле экранов с натянутым белым фоном шла фотосессия — снимали двух девушек, Вику и вторую — её я не знал. На улице было жарко, в студии горели софиты, от этого в маленьком помещении царила духотища. Девчонкам в бикини было ещё ничего, остальные выходили из положения кто как. Кто-то обмахивался самодельным веером, кто-то потягивал ледяную газировку, один лишь Саша у камеры откровенно страдал. Под потолком натужно гудела вентиляция и шелестели обрывки пластика.

С чашкой зелёного чая подошёл «светитель Алексей». На голове у него был намотан в виде тюбетейки мокрый носовой платок: такую картину я раньше видел только в старых фильмах.

— Жарко, — пожаловался он. — Надо было на вечер съемку перенести. Чаю хотите?

— Хотим, — признался я и посмотрел на свою спутницу: та кивнула утвердительно. Алексей ушёл и вернулся с чайником, пластиковыми стаканчиками, пакетиками с заваркой и расположился рядом.

— Покажи ещё, — попросил он.

Мы разлили чай и некоторое время молча просматривали снимки.

Тишину нарушил фотограф Саша, громко захлопав в ладоши.

— Перерыв! — крикнул он, вытирая пот со лба и шеи. — Отдыхайте, девочки. Уф! — Он вооружился полотенцем, огляделся в поисках чайника и направился к нам. — Я сварюсь сейчас. Ну и погодка!

— Да уж, — поддакнул я. — Не пойму, чего вы тут заперлись. В такие дни надо на пляже греться, а не в студии сидеть.

— А, — отмахнулся Сашка, — старые заказы. А на пляж побоялись — по всему к вечеру гроза будет… — Он посмотрел на Тануку. — Прикольная маечка. Чем занимаетесь?

— Да вот… — Я отодвинулся, давая Сашке возможность разглядеть картинку.

Некоторое время он молча смотрел, прихлёбывая чай.

— Ерунда какая, — наконец сказал он. — Что за каракули? На фиг они вам?

— Это Артур наснимал.

— А, тогда ясно. Слушай, дурацкие какие рисунки! Как тогда в Солнечном.

В первое мгновение я даже не понял, о чём он, лишь замер при слове «солнечный». У меня было ощущение, что меня стукнули доской по башке. Потом меня прошиб озноб. Была жара, вентиляторы надрывались — а я превратился в сосульку. Об меня, наверно, можно было газировку охлаждать.

— Как ты сказал?!

— Что? — не понял Сашка. — А… Да Солнечный же. Там этого добра навалом было.

— Кончай темнить! — рявкнул я. — Какой ещё Солнечный?

— Да ну тебя, Жан! — обиженно надулся тот. — Сам вспомнишь, если постараешься. Ну? Лет пятнадцать назад… пионерский лагерь… газета «Молодая гвардия»… Ну? Теперь вспомнил?