Валерий Рощин: Любовь ниже уровня моря

Информация сыпалась из насмешливых уст Рафаэля как из рога изобилия. Уняв неровное дыхание, она нервно пожала худыми плечиками:

— Ну… где и что я покупаю — выяснить не так уж сложно.

— Поверь, мне известно о тебе все, — непринужденно продолжал он, барабаня длинными пальцами по жестяной коробочке с сигариллами.

— Но вы не можете знать всего!..

Рафаэль снова громко рассмеялся. А она не могла оторвать завороженного взгляда от висящего на цепи и прыгающего в унисон дьявольскому смеху серебряного черепа…

— Я могу все — стоит мне возыметь желание!.. — таинственно шепнул он, подавшись вперед. И сызнова откинувшись на спинку, добавил: — Да вот беда — не слишком-то часто посещают эти желания… Хотя нет! Сейчас я хотел бы рассказать какую-нибудь историю, о которой не знает ни одна душа, кроме твоей. Вот, скажем, занятный момент… Помнишь свою первую и единственную кражу, совершенную в четырнадцать лет?

Девушка поспешно убрала со стола руки — кончики пальцев предательски задрожали; однако в голос постаралась вложить возмущение:

— Какую кражу?!

— Ну-у, будет отпираться, Анна!.. Я же не из уголовной полиции, да и не сажают за такие «преступления». Ты сперла из кошелька ныне покойной бабушки, двадцать гульденов и в тот же день потратила их на дешевую туш для ресниц, черные колготки и кассету с новым фильмом Люка Бессона…

Она напряженно молчала. Об этом действительно кроме нее не знал ни один человек. Но следующие фразы Рафаэля и вовсе повергли в шок.

— …Колготы были с большим экстравагантным вырезом между ног — именно такие в холодное время года предпочитают проститутки из Де Виллетьес. Ты захотела представить себя одной из них: целый час в ванной скоблила тело отцовской бритвой, а потом, напялив обновку, вертела выбритым лобком перед зеркалом. Помнишь?

В висках стучало, голова ее раскалывалась…

— Конечно, помнишь. Это благочестивые поступки оставляют в нашей памяти лишь обманчивый елейный аромат, плохие же — глубокие болезненные шрамы. Милая рассеянная бабушка недостающих денег не хватилась, и о краже никто не догадался, — с ухмылкой продолжал мужчина, словно не замечая происходящих с Анной метаморфоз.

Лицо ее лишилось живых оттенков, в выразительных карих глазах застыли слезы. Еще там — на улице, она ощутила смутное беспокойство. Оно росло с каждой минутой пребывания рядом с этим человеком; а сейчас Анна-Мари уже находилась на грани истерики и готова была бежать отсюда, позабыв о ненормальном мотоциклисте, об испачканной куртке и о том, куда и зачем шла…

— Нет, ты не убежишь, — словно читая ее мысли, обронил Рафаэль, промокая тонкие губы салфеткой. — Во-первых, от меня еще никто не убегал. А во-вторых, твое любопытство сильнее страха. Не так ли?

— Кто вы? — прошептала она.

Он же выпустил к потолку издевательски ровную струйку дыма, разломал остатки сигариллы в пепельнице и мечтательно произнес:

— Да-а… тогда в Голландии еще ходили старые добрые гульдены, а не эти… убогие еврики. Кстати, о евриках! У тебя есть мелочь?

— Сами притащили меня сюда, — всхлипнула готовая расплакаться девушка, — сами и расплачивайтесь.

— Не о счете речь, — поморщился он, — мне нужна монета достоинством в один евро, и монета должна быть твоей, — и крикнул через весь зал официанту: — Эй! Принеси-ка что-нибудь из настоящего хрусталя!

— Что вам угодно: рюмки, сауэры, фужеры?.. — раскланялся на полпути к столику гарсон.

— Одной рюмки достаточно. И побыстрее.

— Держите, — протянула Анна монету.

Рафаэль придирчиво повертел ее в руках — это был обычный евро: вставка из белого металла, тонкая желтая каемка; размашистая единица, чуть смещенная от центра влево; рядом — контуры Евросоюза…

Подбежавший молодой человек аккуратно поставил на стол сиявшую узорами рюмку; в готовности исполнить следующую прихоть, застыл в двух шагах. В отличие от впечатлительной Анны-Мари, лицо его не выразило эмоций, когда странноватый посетитель грохнул рюмкой по столешнице; покопался в осколках, выбирая нужный, остальные смахнул на пол. Затем подвинул монету к осколку и накрыл сверху левой ладонью…

— Через пять минут ее чистая одежда должна быть здесь, — не оборачиваясь, процедил гость кафе «Roux».

И лишь проворная фигура местного служивого исчезла «за кулисами» зала, девушка вздрогнула и отшатнулась — под мужской ладонью что-то зашипело, заискрилось; меж пальцев заструился сизый дым…

— Господи, — пробормотала она.