Джинн Калогридис - Договор с вампиром

В. церемонно кивнул.

– Пока ты верен условиям договора, я верен своим обещаниям.

Я принял его правила игры исключительно ради Мери. И в то же время я понимал опасность появления новых стригоев. Я не сумел спасти чету Мюллеров, даже не успевших насладиться своим медовым месяцем. Теперь я хотя бы уберегу их от участи, худшей, нежели смерть.

Я взял молоток и кол. В. перевернул тело герра Мюллера лицом вверх. Остекленевшие, безжизненные глаза немца уставились в темный потолок. Вампир внимательно следил за мной. Его глаза полыхали злобным торжеством.

Трясущимися руками я упер острие кола в грудь покойника, выбрав место чуть выше сердца. Затем я замахнулся молотком и одним сильным, звонким ударом вогнал кол в тело.

Тело Мюллера колыхнулось, будто мешок, и вдруг... ожило. Из посеревших губ вырвался душераздирающий вопль. Я выронил молоток и отскочил.

– Он жив! – в ужасе воскликнул я.

– Не волнуйся, ему осталось недолго.

В. поднял молоток и указал им на несчастную жертву экзекуции. От первого удара кол вошел в сердце Мюллера больше чем на дюйм. Такая рана должна была бы вызвать практически мгновенную смерть. Но Мюллер жил! Все его тело корчилось в судорогах.

– Посмотри, как он страдает! Не мешкай, избавь его от боли!

Я оцепенел и только всхлипывал. Мне одинаково невыносимо было видеть страдания жертвы и добивать ее собственными руками.

Еще один вопль Мюллера не оставил бы равнодушным даже самое черствое сердце.

– Давай! – велел В., перебросив мне молоток. – Быстро! И бей сильнее!

Я схватил молоток, поточнее прицелился и ударил вторично. Мюллер содрогнулся, будто крупная умирающая рыба, и взвыл.

Я ударил снова, потом еще несколько раз, пока кол не пробил его грудь насквозь. Слезы градом катились по моим щекам. Из нанесенной мной ужасной раны не вытекло ни капли крови. Глядя на искаженное ужасом лицо немца, я постоянно вспоминал Джеффриса. Сейчас мне предстояло сделать то, что здесь, на этом столе, проделали с несчастным англичанином. Я взял самый крупный тесак и в несколько приемов отсек голову от туловища.

Это было жуткое и тошнотворное действо, и я не позволю себе описывать его здесь. Но самым тошнотворным для меня оказался безумный огонь в глазах В., следящего за тем, как я исполняю роль палача.

Потом настал черед фрау Мюллер. Мне было неловко глядеть на ее обнаженную грудь, и я наставил кол почти ощупью. Я молил Бога лишь об одном – чтобы немка была окончательно мертва и не изведала той жуткой боли, которая стала чудовищной пыткой для ее мужа. И потом, разве В. не остановил Жужанну, сказав, что кровь мертвых пить уже нельзя?

Мысленно подбадривая себя, я ударил молотком... Кошмар повторился: фрау Мюллер тоже оказалась жива. Я думал, что упаду в обморок от ее криков и стонов.

Значит, В. намеренно меня обманул, заставив убить живых людей? Но ради какой гнусной цели он это сделал? И зачем разыграл изумление?

– Как такое могло случиться? – вопрошал В., когда оба трупа были обезглавлены. – Я был абсолютно уверен, что они мертвы, по крайней мере женщина.

Я ответил ему взглядом, полным ненависти. Может, он хотел уничтожить мою "свободную" волю и заставить меня беспрекословно ему подчиняться?

– Я сделал все, о чем вы просили, – глухо сказал я. – Теперь отведите меня к Мери.

– Конечно, – ответил он и жестом велел следовать за ним.

За троном находилась еще одна, совершенно незаметная дверь. Мы прошли по узкому темному коридору и остановились перед тяжелой дубовой дверью. За нею слышались слабые стоны моей жены. В. взялся за ручку, помедлил, потом обернулся ко мне. Он умело прятал свое торжество, позволив лишь полуулыбку.

– Ты восхитительно справился, Аркадий. Правда, осталась еще одна мелочь. Объявился гость, которого я не приглашал. Я получил от него письмо.

Он сообщил, что утром прибывает в Бистриц, и просит прислать за ним коляску. Я собирался отправить Ласло, но он что-то занемог... ну а теперь... сам понимаешь.

В. снова улыбнулся, уже шире.

– Не согласишься ли ты...

– Я не могу оставить Мери! И потом, я провел несколько бессонных ночей.

В. картинно всплеснул руками.

– Что ты! Я не прошу тебя ехать прямо сейчас. А утром, когда ты хорошенько выспишься? Окажи мне эту маленькую услугу, а потом оставайся с Мери, сколько душе угодно.

Он не настаивал, он просил, однако благодушный тон лишь подчеркивал звучавшие в его словах угрожающие нотки. Мне было невыносимо стоять в темном коридоре, слушать стоны жены и сознавать, что нас разделяет лишь дверь. Мне захотелось поскорее увидеть Мери, и я устало сказал: