Джинн Калогридис - Дети вампира

Я был противен самому себе. Мне не хотелось отвечать, и я отвернулся.

– Мне необходимо сообщить тебе, что Влад напал на твой след, – вдруг сказала Жужанна. – Он уже щедро заплатил твоему подручному... да-да, тому самому, что вчера вечером был здесь. После восхода солнца этот человек должен прийти сюда и расправиться с тобой так же, как поступал с телами твоих жертв.

– А почему Влад не поручил это тебе? – с горечью спросил я. – Намного проще было бы покончить со мной, когда я, беспомощный, лежал рядом с тобой. Что ж ты этого не сделала?

На прекрасном лице Жужанны появилось выражение откровенного удивления.

– Оказывается, ты не знаешь...

– Что я должен знать?

– Ни Влад, ни ты не можете уничтожить друг друга. Договор это запрещает. Мы можем умереть лишь от руки смертного человека.

Я молча размышлял над ее словами, пока сестра довольно резко не прервала мои раздумья.

– У тебя нет времени, Каша. Ты должен немедленно покинуть этот дом.

– Уж не с тобой ли вместе? – спросил я, чувствуя, как во мне опять закипает ярость. – К какой уловке ты прибегнешь теперь?

– Ни к какой.

Жужанна опустила голову. Впервые за все время нашей встречи я уловил в ее голосе неподдельную печаль.

– Каша, я не прошу тебя поехать со мной и даже не спрашиваю, куда ты намерен отправиться. Но я должна кое-что тебе сказать. Что бы ты обо мне ни думал, я любила и продолжаю любить тебя.

Она заглянула мне в глаза.

– К сожалению, Каша, твой разум слишком податлив. Тобой очень легко управлять. Влад нашел тебя здесь. Найдет и в другом месте. Он слишком силен, опытен и коварен, чтобы ты смог с ним справиться.

– Если все это правда, что ж он не явился убедиться в моей гибели сам? Почему послал тебя?

– Это плата, которую от него потребовали за то, что он сделал тебя вампиром. Теперь он в течение нескольких десятков лет не смеет покидать пределов родового поместья. Но он не оставит тебя в покое. А ты за это время должен как следует подготовиться. Суди сам: меньше чем за полгода он научил меня приемам, позволившим мне делать с тобой все, что захочу.

Она умолкла. В ее глазах мелькнуло что-то странное – выражение, которому тогда я не мог найти объяснения. Только позднее я догадался: то был страх. Страх за меня.

– Ты когда-нибудь слышал о Шоломанче? – спросила Жужанна.

– Слышал.

– Каша, это не выдумка. Она действительно существует, и ты должен туда отправиться. Влад меня убьет, если узнает, что я рассказала тебе о школе зла. Отправляйся туда, учись и становись таким же сильным, как Влад, иначе он тебя уничтожит.

Мое лицо окаменело, а в голосе, когда я заговорил, прозвучали доселе несвойственные мне металлические ноты:

– Если я туда попаду, то стану сильнее его. И тогда я позабочусь, чтобы не только он, но и все мы очутились в аду.

Я не видел, каким было лицо Жужанны, когда она услышала мои слова. Она поспешно отвернулась и тихо сказала:

– Тебе пора.

Склонившись над спящей Дуней, Жужанна принялась ее будить. Я молча вышел за дверь, оставив сестру в чужом доме с двумя обескровленными трупами. Добравшись довокзала, я сел в первый поезд, идущий в Буда-Пешт. Там я пересел и отправился дальше на восток, в Румынию, чтобы в конце концов оказаться на берегу озера Германштадт, в котором, как утверждают местные жители, обитает дьявол.

Вот опять загремел гром. Дракон позвал меня, и я иду...

ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ

4 ноября 1845 года

Я пришла в этот мир жалкой калекой, родившись горбатой и хромоногой. В памяти у меня до сих пор сохранился жуткий звук моих тяжелых, неровных шагов. Я слышала его всю жизнь, с трудом ковыляя по каменным полам нашего фамильного дома.

В детстве я узнала нежную материнскую любовь, но достаточно рано мне открылось и другое: мать любила меня совсем не так, как моих братьев. Когда мне не исполнилось еще и восьми, она умерла. Отец и братья тоже меня любили. Можно сказать, они обожали эту грустную, увечную девочку с большими, влажными, как у лани, глазами. Но в их любви я всегда чувствовала жалость.

Да, они жалели меня. Ведь я была обречена всю жизнь провести в четырех стенах. Судьба отказала мне в другой любви. Разве у убогой калеки мог быть возлюбленный? А муж и дети? Я росла настолько одинокой, что впала в легкое умопомешательство. Я придумывала возлюбленных; я завела себе воображаемого спутника, определив на эту роль своего брата Стефана. На самом деле он погиб еще в детстве. Но в моем воображаемом мире Стефан был жив. Я превратила его в своего сына. Он послушно ходил со мной из комнаты в комнату. Я любила читать ему вслух – ведь в книгах описывалась жизнь за стенами моей роскошной тюрьмы.