Джек Йовил - Женевьева неумершая

Поппа Фриц узнал Женевьеву и с поклоном пропустил в Театр Варгра Бреугеля через служебный вход.

– Демон Потайных Ходов сегодня где-то здесь, мадемуазель Дьедонне.

Она годами слушала эти россказни старика. Любя его, она полюбила и его привидение.

– Нашему призраку понравилась драма? – спросила она.

Поппа Фриц хихикнул:

– О да. «Доктор Зикхилл и мистер Хайда» явно ему по вкусу. Со всей этой кровью.

Она дружески показала ему зубы.

– Прошу прощения, мадемуазель.

– Все в порядке.

Внутри все были заняты делом. Сегодня она увидит спектакль из-за кулис. Потом Детлеф станет выпытывать у нее подробности, просить ее незамысловатых советов. На свободном месте Рейнхард Жесснер упражнялся в фехтовании, обнаженный по пояс, потный, с красиво перекатывающимися под кожей мускулами. Он отсалютовал ей рапирой и продолжил бой с тенью.

Она втянула ноздрями запах театра. Дерева, и табачного дыма, и ладана, и грима, и людей.

Перед ней закачался канат, и с небес, немного запыхавшись, спустился Детлеф. Живот у него, может, и вырос, но руки были сильными, как и прежде. Он тяжело ступил на сцену и крепко обнял Женевьеву.

– Жени, дорогая, как раз вовремя…

Ему надо было разузнать у нее уйму всякой всячины, но его уже звал Гуглиэльмо с какими-то нудными деловыми вопросами.

– Увидимся позже, перед представлением, – сказал он. – Смотри будь осторожнее.

Женевьева побрела по театру, стараясь не соваться под ноги. Мастер Стемпль помешивал в котелке бутафорскую кровь, варя ее на медленном огне, будто доктор Зикхилл – свое зелье. Он опустил в горшок прутик, потом поднес его к свету.

– Слишком алая, вам не кажется? – спросил он, обернувшись к ней.

Она пожала плечами. Варево не пахло кровью, у него не было того блеска, от которого пробуждалась ее кровавая жажда. Но для не-вампиров сойдет.

Она направилась к женским грим-уборным, миновала охапки цветов возле тесной комнатки Евы Савиньен и вошла в самую большую из расположенных вдоль этого коридора комнат. Иллона, уставившись в зеркало, тщательно красила лицо. Женевьева в зеркале не отразилась, но актриса почувствовала ее присутствие и оглянулась, попытавшись улыбнуться так, чтобы не испортить подсыхающий грим.

Иллона тоже была ветераном Дракенфелса. Они понимали друг друга без слов.

– Видела рецензии? – спросила Иллона.

Женевьева кивнула. Она понимала, что беспокоит подругу.

– Сияет новая звезда? – процитировала Иллона.

– Ева была хороша.

– Да, очень хороша.

– И ты тоже.

– Хм, возможно. Только надо было еще лучше.

Актриса занялась морщинками вокруг рта и глаз, запудривая их, скрывая под маской из муки и кошенили [1]. Иллона Хорвата, несомненно, красивая женщина. Но ей тридцать четыре. А Еве Савиньен – двадцать два.

– Знаешь, в следующий раз она расположится в этой комнате, – сказала Иллона. – Ее становится все больше. Это видно даже на сцене, даже на репетициях.

– У нее хорошая роль.

– Да, и она ее сделала. И она должна занять эту комнату, должна сидеть здесь.

Иллона принялась расчесывать волосы. В них уже блестели первые серебряные нити.

– Помнишь Лилли Ниссен? – спросила она. – Великую звезду?

– Как же не помнить? Она должна была играть меня, а закончилось тем, что я играла ее. Мой единственный выход к огням рампы.

– Да. Пять лет назад я смотрела на Лилли Ниссен и думала, что она дура, раз цепляется за прошлое, о котором пора забыть, и настаивает на том, чтобы играть роли лет на десять-двадцать моложе нее. Я даже говорила, что она должна бы быть рада играть матерей. Есть ведь отличные роли.

– Ты была права.

– Да, я знаю. Потому-то так и больно.

– Это со всеми случается, Иллона. Все становятся старше.

– Не все, Жени. Ты – нет.

– Я тоже старею. Внутри, в душе, я очень стара.

– То, что внутри, в театре не важно. Важно, что здесь, – она указала на свое лицо, – что снаружи.

Женевьеве нечего было ей ответить, нечем утешить Иллону.

– Удачи тебе сегодня вечером, – сделала она слабую попытку.

– Спасибо, Жени.

Иллона снова уставилась в зеркало, и Женевьева отвернулась от пустой поверхности стекла, в котором не было ее отражения. У нее появилось ощущение, будто из-за зеркала, оттуда, где оно могло бы быть, на нее с любопытством смотрят чьи-то глаза.

Демон Потайных Ходов протискивался по проходу позади дамских гримерок, заглядывая в прозрачные с одной стороны зеркала, будто хозяин аквариума, любующийся рыбками. Вампир Женевьева была у Иллоны Хорвата, они разговаривали о Еве Савиньен. О Еве будут говорить все, сегодня, завтра и еще долго…