Глеб Соколов - Вуду. Тьма за зеркалом

– Что?!.. – вытаращился на нее радиоинженер. Какой-то странный смысл почудился ему во фразе.

– А если не секрет, по какому поводу вы к нему пришли?.. – спросил он.

– Все очень просто. Я приобрела его в качестве домашнего слуги. А он так ко мне и не явился.

– То есть как это?! – выпучил глаза радиоинженер.

– Да вот и я думаю, как это могло получиться. Унитаз не вымыт, на кухне грязь, и потом – у меня вчера были гости. А дом – без привратника. Привратнику положено сидеть перед дверью на цепи… А что такого?.. Я хочу, чтобы у меня в доме на цепи сидел господин Кейн. Мне нравятся его радиопередачи. Вернее, нравились… Ведь он их больше не ведет.

– Как не ведет?!..

– Да так, видите! Не явился! По-моему, уже две минуты как он должен быть в эфире… – она постучала ноготком по стеклышку своих изящных наручных часиков. – Вот что… Если вы случайно увидите его, ну мало ли… Передайте ему мою визитную карточку.

Она взяла с дивана сумочку, покопалась в ней и протянула радиоинженеру прямоугольник плотной белой бумаги.

Тот выхватил его у нее из рук и уставился…

– Но бумага пуста!.. – воскликнул он. – Здесь ничего не напечатано!..

– Он все поймет… – устало проговорила красотка. – Скажите, унитаз грязный… Дом не прибран… Пусть имеет в виду: я могу сделать с ним все, что захочу. И ничего мне за это не будет. Раб является полной собственностью своего владельца. Его можно сломать, подарить, как вещь, остричь ему волосы, выколоть глаз…

Она вышла из офиса «Кей-Ви-дабл-Кей», бросив на ходу:

– Не забудьте передать мою визитку. Иначе сложности будут уже у вас!.. Вы ведь тоже…

– Что тоже?!

– Ничего… Мы все в одинаковом положении. И я – тоже. Но так получилось, что он – мой раб, а не я – его.

Лувертюр оказался за странной дверью, на которой маленькие зеркала были покрыты голограммами. В помещении было темновато… Оно было уставлено какими-то коробками, в углу – канцелярский стол, с расставленными по нему электронными устройствами.

Каким-то шестым чувством он уловил, что в комнате кто-то есть… Он начал разглядывать темные углы. Из-за наставленных одна на другую коробок торчали чьи-то ноги. Пораженный, он сделал несколько шагов…

Он завернул за коробки. То, что предстало его глазам, повергло его в совершеннейший шок. Хотя, казалось бы, что могло повергнуть его в шок больший, чем тот, в котором он до этого пребывал.

Как всегда по вечерам, Гилберт Стеффенс смотрел свою, как он ее называл, «систему». Она состояла из нескольких электронных «дивайсов», позволявших просматривать даже достаточно старые фильмы, запечатленные на устаревшие и давно не использующиеся носители.

Стеффенс нажал на клавишу, один из «дивайсов» не громко, но в какой-то очень пронзительной тональности заверещал, перерабатывая и посылая на экран огромные массивы информации.

Гилберт толком не знал, что он увидит… Фильм начался не с самого начала. Однако самые первые кадры позволили вспомнить – знакомая вещичка. Сама по себе – так, ерунда, старье. Архив кинопродукции. Однако Стеффенса интересовала вовсе не художественная сторона дела. Он заерзал в кресле, принимая положение поудобней. Сорок пятый год. Раз указан сорок пятый, значит, реально фильм снимали, скорее всего, в сорок четвертом. В Европе и на Тихоокеанском театре военных действий вовсю полыхали сражения. Однако американский режиссер Гордон Дуглас был озабочен вовсе не героикой и не боевыми действиями.

«Зомби на Бродвее» – так называется фильм. Два дядечки собираются использовать оживших покойников в ночном клубе. Неплохо задумано!..

Стеффенс остановил мучения бродвейских хитрецов и занялся поиском. Его интересовало, снимались ли в сорок пятом году прошлого века еще какие-нибудь фильмы про зомби.

Нет, ничего… Он начал шарить по другим годам, составляя маленькую личную статистическую справку. Это было важно.

Сорок третий год – «Прогулка мертвеца». Режиссер Сэм Ньюфилд. Черно-белая ерунда, где два брата – один добрый, другой злой, выясняют между собой отношения. Вампиры, зомби – Стеффенс поморщился. Он помнил, что еле-еле досмотрел эту штучку до конца. Детская страшилка, ничего серьезного. «Однако, тем не менее, отметим год создания!» – подумал он.

Иван Лувертюр смотрел на подвешенные к потолку тела людей. Шесть человек были повешены на шести крюках, очевидно специально для этой цели вмонтированных в балку. Это были те самые, с которыми он летел из России в одном самолете. Узнал их!..