Дион Форчун - Жрица моря

Последнее волнение после шторма улеглось, безмятежные дни текли все так же, а по ночам в безоблачном небе над морем неспешно плыла полная и ясная луна. Однажды тихим и спокойным вечером мы взобрались на вершину холма и, пробираясь среди разрушенных пирамид древнего культа, подошли к месту, где на траве лежал упавший пилон. Усевшись на него, мы наблюдали, как позади Белл Ноул поднималась луна. Из тумана над болотами она появилась странным, печальным оранжевым кругом; но неожиданно луна очистилась и гордо поплыла в безоблачном небе, подобно кораблю под всеми парусами, а слабые отблески лунного света на облаках, проносившихся в противоположном направлении, лить усиливали ощущение скорости. Было странно видеть громадный серебристый диск Луны, мчавшийся где-то очень далеко, хотя и выглядевший близким; ничто не давало более сильного ощущения, будто во Вселенной существуют другие планеты, подобные Земле.

Сейчас каждому известно о воздействии солнечного света на здоровье и рост растений; но Морган рассказала мне о древнем, забытом ныне знании силы света лунного, о его влиянии, на рост растений. Мы даже не подозреваем об этом, живя в столь изменчивом островном климате; но там, где солнечный свет присутствует постоянно, жители прекрасно знают о влиянии луны, и все сельскохозяйственные работы, все порубки древесины производятся в строгом соответствии с ее фазами. Она рассказала мне, что Луна глубоко влияет на состояние разума и настроение человека, что хорошо известно тем, кому приходится иметь дело с умалишенными; и даже мы — те, кто считает себя вполне здоровыми — подвергаемся гораздо большему влиянию, чем предполагаем.

— Может быть, из-за этого я бываю таким сварливым, — сказал я, с радостью воспользовавшись шансом свалить на что-то свою вину.

— Да, — весьма серьезно согласилась Морган, — вполне возможно. Луна усиливает все, доводя до критической точки. Вы никогда не замечали, сколько кризисов случается, когда светит полная луна?

— А какой кризис вы ожидаете сейчас? — спросил я.

— Наш с вами, — сказала она и, взяв меня под руку, подвела к обрыву холма, выходившему на равнины. Я ничего не сказал ей на это; да и что я мог сказать!

Поднимавшийся над болотами туман производил впечатление воды, на поверхности которой плескалось лунное отражение; Белл Ноул возвышался подобно острову среди туманного моря.

— Суша погружается, — сказал я, — совсем как тогда, когда они прислали корабль за вами, Морган Ле Фэй.

Она улыбнулась.

— Разве не удивительно, — произнесла она, — что люди надеются сдержать море с помощью чего угодно, кроме изучения особенностей его жизни?

— Думаю, то же самое относится к природным силам, — сказал я. — Мы пытаемся исследовать их с помощью того, что гордо называем собственными моральными устоями, — и тонем в этом.

Мы медленно спустились по росистой траве; тысячи кроликов, кормясь, шуршали вокруг нас. Роса была единственным источником влаги, доступным для этих животных — но они, по-моему, не имели ничего против.

Спустившись к форту, мы затем прошли на скалу к утесу. Этой ночью прилив был очень низким, так как в это время фазы луны и солнца совпадали.

— Уилфрид, — обратилась ко мне Морган Ле Фэй, — а что если мы зажжем сигнальный огонь там?

Посмотрев в указанном ею направлении, я увидел большую, плоскую, напоминавшую стол скалу, очевидно искусственного происхождения; она немного возвышалась среди валунов линии прибоя. Сейчас был пик отлива, а через полчаса его должен был сменить прилив, так что терять время было нельзя. Морган работала наравне со мной, несмотря на ее замечательную шелковую блузку цвета морской волны, и вскоре мы сложили целую кучу можжевеловых веток вперемежку с кедром и сандаловым деревом. Мы сложили дерево в форме пирамиды, согласно древнему обычаю, и лишь только легкий ветерок у края скал, слегка поменяв направление, задул в обратную сторону, поднесли к костру спичку.

Как всегда, можжевеловые ветки вспыхнули хорошо; языки пламени запрыгали по дереву, выбрасывая фонтанчики искр, — это всегда характерно для горящего можжевельника. В самой середине костра все большим жаром разгорались куски кедра и сандала, и ароматный дым клубился над морем.

Неожиданно легкий, серебристый язык волны, перепрыгнув через край скалы, достиг пылавшего костра; ответом на это было яростное шипение — и в то же мгновение идеальный круг пламени был заключен в черную рамку, превратившись в причудливое подобие луны. Решив, что этого достаточно, море несколько приутихло. Затем, повинуясь подымавшемуся приливу, другая волна скользнула на скалу. Громкое шипение и клубы пара поднялись от разъяренного костра, а затем мы увидели удивительную картину — самый верх пирамиды продолжал гореть, окруженный огнем и клубами пахучего дыма, а внизу уже вовсю плескалась вода.