Дэвид Амброуз - Суеверие

— Думаю, да.

Внезапно она заволновалась:

— Мне нужно поговорить с одним человеком. Его зовут Сэм Таун. Я должна найти Сэма, надо ему позвонить...

— Сэм Таун был здесь недавно.

Казалось, это ее одновременно удивило и успокоило.

— Он был здесь?

— Два часа назад. Он искал вас.

— Надо ему немедленно позвонить... Прошу вас, мне нужно его увидеть... Сэм знает, что делать... Он должен прийти...

— Да, конечно, сейчас я ему позвоню.

В это время послышался голос его жены:

— Ральф?.. — она спускалась по лестнице.

Женщина тут же встрепенулась:

— Кто это? — резко спросила она, словно голос, который она услышала, принадлежал кому-то, кто вторгся сюда без разрешения, чье присутствие было для нее оскорбительно и представляло угрозу.

Казабон не ответил на ее вопрос. Он только сказал:

— Подождите здесь.

— Но я хочу увидеть ее...

— Увидите. Только пока спокойно посидите какое-то время.

Она покорно присела на краешек дивана, на котором два часа назад сидел Сэм. Ральф вышел из комнаты, и в дверях поглядел через плечо; она сидела, вся напряженная и готовая встать и последовать за ним по первому слову.

— Одну секунду, — сказал он. — Я сейчас же вернусь.

Он закрыл за собой дверь и поспешил к лестнице, чтобы перехватить Джоанну. Они едва не столкнулись на первой ступеньке.

— Я слышала звонок, — сказала Джоанна. — Кто это был?

— Это она, — сказал Казабон шепотом. — Женщина, которая была у твоих родителей.

— Где она?

— В гостиной.

Джоанна хотела пройти, но Ральф ее не пустил.

— Нет — я думаю, тебе не стоит этого делать.

— Но я должна увидеть ее. Я хочу выяснить, кто она такая.

— Любимая, позволь мне во всем разобраться.

— Быть может, я ее знаю. Ты сам говорил, что мы могли вместе учиться в школе...

— Она очень встревожена, и, мне кажется, не надо доводить дело до крайности.

— То, что она мной прикидывается, это уже крайность. Я хочу увидеть ее.

Он не стал больше спорить и, пропустив Джоанну, пошел за ней в гостиную. Она открыла дверь и замерла на пороге.

Ральф тоже остановился. Комната была пуста.

Джоанна повернулась к нему:

— Кажется, ее здесь уже нет.

Казабон с изумлением огляделся.

— Она была тут, на диване.

— Ну, а теперь, наверное, она ушла.

Ральф быстро осмотрел все углы, где можно спрятаться.

— Она не могла уйти, — сказал он. — Мы услышали бы, как хлопнула дверь.

— Только если бы он сама этого захотела.

— Ради Бога, — сказал Казабон. — Это просто смешно. Кто же она?

Было почти три часа утра, когда Сэм наконец закрыл книгу Джоанны и положил ее на стол. Какое-то время он не двигался. Потом провел ладонями по лицу, пригладил волосы и встал налить себе большую порцию виски.

Как она и сказала, это была невероятная история — и в целом и в частностях. Все, что они придумали об Адаме, теперь стало историческими фактами, подлинность которых подтверждалась целым рядом источников. Даже портреты Адама, написанные художниками того времени имели явное сходство с человеком, которого нарисовала Дрю Херст в начале эксперимента.

Но эта версия Адама весьма расходилась с тем человеком, которого они собирались создать. Этот Адам предал доверие своего покровителя, Лафайета, потом — собственной жены, и впоследствии предавал почти всех, с кем его сводила судьба. В Париже, перед самой революцией, он якшался с ворами, со шлюхами и негодяями всех мастей. Когда великодушный Лафайет, уже отчаявшись, спросил, почему он так ужасно себя ведет, Адам нагло ответил: «Joie de vivre!» Эта фраза служила ему универсальным и единственным объяснением любого своего поступка.

Граф Калиостро стал его сообщником, и вместе они сговорились обманом вытянуть у легковерного кардинала Роана алмазное ожерелье. Когда Калиостро был брошен в тюрьму за участие в этом, он промолчал о том, что Адам тоже замешан, потому что у Виатта еще сохранились связи в суде, которыми он был обязан своей несчастной, но очень влиятельной супруге. Для Калиостро в этом была единственная надежда на спасение.

Молчание Калиостро было вознаграждено; Адам действительно добился его освобождения, но в качестве платы потребовал у того магический талисман, который на протяжении всей жизни графа оберегал своего хозяина от врагов. Он защитил тебя в последний раз, сказал Адам своему сообщнику, когда граф отдал ему талисман в обмен на жизнь и свободу, перед тем как отправиться в изгнание.

Талисман был изображен на одной из иллюстраций. Узор на нем был Сэму знаком. Этот узор он видел сначала смутно на восковом отпечатке, оставленном на полу в комнате Адама в тот ужасный вечер, а потом — позже и более ясно — в книге, которую Джоанне дал Барри Херст.