Роберт Блох - Честное слово

– Конечно, понимаю. Но мир не следует менять.

– Почему? – Сэттерли решительно расправил плечи. – Послушайте, я все обдумал. Формула газа у меня есть. Я могу продолжить дело Ловенквиста. Мне удалось скопить немного денег. Я найму несколько самолетов с пилотами. Неужели вы сами не видите, что миру необходима правда?

– Нет. Я насмотрелся на то, что произошло здесь, в «опытных масштабах», так сказать.

– Ну и? Преступники сознались в своих преступлениях, люди перестали лгать друг другу. Разве это так плохо?

– Что касается преступников – нет. Но для обычных людей это может оказаться катастрофой. Представьте себе: врач говорит больному, что тот умирает от рака, жена сообщает мужу, что он не отец ее ребенка, – примеров сколько угодно. У всех есть тайны или почти у всех. И лучше не знать полной правды – как о других, так и о себе.

– Но вы посмотрите, что сейчас происходит в мире.

– А я смотрю. Моя работа в том и состоит – сидеть за этим столом и смотреть, как мир вертится. Иногда от этого верчения голова кругом вдет – но, по крайней мере, мир не рушится. Потому что держатся люди. А чтобы люди не упали, им нужна красивая ложь. Ложь об абстрактной справедливости не умирающей романтической любви. Им необходима вера в то, что добро всегда побеждает. Даже наше представление о демократии может быть ложным. Но мы бережем эту ложь, как и все остальные виды лжи, и стараемся жить так, как будто все это правда.

– Может быть, вы и правы, – согласился Сэттерли. – Все же стоит подумать о перспективах, которые перед нами открываются. Ведь я мог бы устранить самую возможность войн…

– Допустим. Военные и политические лидеры увидят свои побуждения в истинном свете – и переменятся. На время. – Но мы будем продолжать применение газа! – воскликнул Сэттерли, – Есть и другие честные люди. Мы соберем средства, поставим это предприятие на широкую ногу. И кто знает – может быть, после многократного вдыхания газа люди вообще потеряют способность лгать. Вы понимаете? Мы навсегда избавимся от самого страшного последствия лжи – войн!

– Я понимаю, – кивнул Тиббетс. – Прекратятся войны между государствами. И начнутся сотни миллионов индивидуальных войн. Войны в умах и сердцах людей. Прокатится волна сумасшествий, убийств, самоубийств. И в этой волне, вызванной обрушенным на людское море избытком правды, утонут дом, семья – да что там, погибнет вся социальная структура общества.

– Я не закрываю глаза на известный риск. Но подумайте о том, что мы можем выиграть.

Тиббетс отеческим жестом положил ему руки на плечи.

– Я хочу, чтобы вы обо всем этом забыли, – сердечно сказал он. – Не стройте планов относительно производства «газа правды» и обработки им правительственных учреждений. Не нужно, иначе мы все погибнем.

Сэттерли молча смотрел в окно. Издалека доносился гул реактивного самолета.

– Вы – честный человек, – снова заговорил Тиббетс. – Один из немногих. Я это давно понял и, пожалуй, восхищаюсь вами. Но будьте же реалистом, посмотрите на вещи с моей точки зрения. Мне от вас многого не нужно – скажите только, что не затеете ничего неразумного. Оставьте мир таким, как он есть. – Он помолчал. – Дайте мне честное слово.

Сэттерли колебался. Он действительно был честным человеком, поэтому долго не мог заставить себя ответить. Потом все-таки ответил:

– Даю честное слово, что не стану ничего делать…

И это была ложь…