Грэхэм Мастертон - Дьяволы дня 'Д'

– Я не слишком много думаю о развлечениях, – сказала она. – Если бы вы жили здесь, в Понт Д'Уолли, тогда бы вы знали, что такое печаль и что нет ничего хуже печали.

– Не может быть, чтобы вы любили и вас покинули.

Она улыбнулась.

– Допускаю, что вы имели право это сказать. Я любила жизнь, и я потеряла любовь к жизни.

– Не уверен, что понимаю, – произнес я, но в этот момент в прихожей прозвенел звонок, и Мадлен повернулась и сказала:

– Готов ленч. Пойдемте лучше.

Сегодня ленч был в столовой, хотя я подозревал, что они обычно едят на кухне, особенно когда на их ботинках по три дюйма грязи, а аппетит как у лошадей. Когда Элоиз поставила на овальный стол огромную супницу с горячим коричневым луковым супом и хрустящий чесночный хлеб, я понял, что умираю от желания попробовать домашней кухни. Жак, в аккуратно отутюженном коричневом костюме, стоял уже во главе стола, и, когда мы сели по местам, он наклонил к нам свою лысеющую голову и произнес молитву:

– О, Господи, кто дает нам все то, что мы едим, спасибо тебе за эту пищу. И предохрани нас от разговоров зла во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Я посмотрел через стол на Мадлен, пытаясь задать своими глазами вопрос: « От разговоров зла? О чем это? Про голоса в танке? Или что-то другое?» Но внимание Мадлен было приковано к большой супнице, из которой Элоиз разливала полные тарелки пышущего жаром прозрачного, коричневого супа; и умышленно ли она избегала моего взгляда или нет, она не подняла своих глаз до тех пор, пока вновь не заговорил ее отец.

– Верхнее поле замерзло, – сказал он и промокнул губы салфеткой. – Я пропахал утром гектар, и вместе с землей выворачивается лед. Здесь десять лет не было такого холода.

– Будут и похлеще зимы, – сказала Элоиз. – Собаки знают.

– Собаки? – спросил я у нее.

– Верно, месье. Когда собака не отходит далеко от дома и кричит ночью, то это значит, что три года подряд по ночам будет прибавлять холода.

– Вы верите в это? Или это просто французская деревенская примета?

Элоиз хмуро посмотрела на меня.

– Причем тут верите или не верите? Это правда. Это и при мне самой случалось.

– Элоиз имеет свой подход к природе, мистер Мак-Кук, – вмешался Жак. – Она может вылечить вас молочком одуванчика или заставить заснуть лопухом и тимьяном.

– А может она изгонять призраков?

– Ден… – вздохнула Мадлен.

Но Элоиз не смутилась. Она изучила меня своими водянистыми глазами и почти улыбнулась.

– Надеюсь, вы не подумаете, что я нетерпелив, – сказал я. – Но мне кажется, что все вокруг вроде как обеспокоены этим танком, и если бы вы могли изгнать это…

Элоиз медленно покачала головой.

– Только священник может изгонять, – сказала она мягко, – и единственный священник, готовый нам поверить, слишком стар и слишком слаб для таких вещей.

– Вы действительно верите, что танк посещается?

– Смотря что понимать под «посещается», месье.

– Ну, насколько я смог понять, предполагают, что мертвый экипаж по ночам переговаривается между собой. Это так?

– Некоторые говорят, что так, – сказал Жак.

Я посмотрел на него.

– А что же говорят другие?

– А другие совсем не будут об этом говорить.

Элоиз осторожно черпала ложкой свой суп.

– Никто не знает многого об этих танках. Но они не были похожи на обычные американские танки. Они отличались, сильно отличались; и отец Энтон, наш священник, говорит, что они были карой, пришедшей из l'enfer , [19] Ада (фр.) из самого ада.

– Элоиз, неужели нам обязательно об этом говорить? – сказала Мадлен. – Мы же не хотим, чтобы испортился ленч.

Но Элоиз подняла руку.

– Это не имеет значения. Этот молодой человек хочет знать о танке, и почему бы ему не узнать о нем?

– Каким образом они отличались? – спросил я. – Мне он кажется обычным танком.

– Ну, – начала объяснение Элоиз, – они были целиком выкрашены черным, но теперь вы не можете этого увидеть: от ржавчины и непогоды краска слезла. Их было тринадцать. Я знаю, потому что я их считала, когда они шли по дороге от Ле Вей. Тринадцать, в тринадцатый день июля. Но – самое странное – они никогда не открывали люков. Большинство американских танков проезжали с открытыми люками и солдаты кидали нам конфеты, сигареты и нейлоновые чулки. Но эти танки пришли, и мы никогда не видели, кто их привел. Они всегда были закрыты.

Мадлен закончила суп и выпрямилась на своем стуле. Она была очень бледной, и было совершенно очевидно, что весь этот разговор ее расстраивает.