Виктор Точинов - Хроники ЛИАПа или Сказки о потерянном времени

Так вот, “СевЗапГеология”… Серое громадное здание на берегу речки Смоленки.

Я там, конечно, не учился, поскольку институт был научно-исследовательский. Я там работал. Не по геологической линии, но в одной из многочисленных фирм, арендующих площади института. Помотала жизнь, пошвыряла, – да и выбросила на тихий берег: не сошка мелкая – начальник отдела, и подчиненные по имени-отчеству, и деньги неплохие платят… Да только отчего-то с каждым днем все тоскливее было переступать порог двери, украшенной вывеской «СевЗапГеология»…

Вывеска осталась, но сама геология, как наука и практика, похоже, исчезла вместе со страной, просторы которой некогда бороздили бородатые люди в ветровках и энцефалитках… И бородачи эти куда-то исчезли вместе со своими шурфами, кострами, палатками, гитарами, вездеходами и геологическими молотками… Сгинули в дебрях не то тайги, не то рыночной экономики.

Об исчезнувших романтиках напоминало лишь название института да выставка былых побед в его просторном холле: огромное количество образцов минералов, фотографии разведанных месторождений, парадные портреты академиков. Корифеи геологии из своих позолоченных рам весьма недоброжелательно поглядывали (особенно ехидно щурился академик Ферсман) на шустрых молодых людей, часто суетящихся возле проходной, – то принимающих, то отпускающих какие-то коробки с иностранными надписями.

Ребята эти щеголяли не бородами и не пропахшими дымом костров свитерами, – напротив, все у них было ком иль фо: аккуратнейшие стрижки, наглаженнейшие костюмы и абсолютно стильные галстучки.

Почему-то они все походили друг на друга до одури, как яйца из одного инкубатора, – недаром у каждого на груди бэйджик с фамилией. Слегка отличались лишь степенью крутизны: когда из-под чьей-то отглаженной полы раздавался противный писк, то самые крутые мальчики доставали сотовые телефоны, мгновенно делая серьезное и умное лицо и переходя на рубленные фразы; мальчики, так сказать, “в мешочек” начинали, наморщив лоб, изучать сообщения пейджеров; ну а мальчики “всмятку”, порывшись по карманам, с виноватой улыбкой извлекали проголодавшегося или обделавшегося тамагочи. Статусной вещью был в девяносто пятом мобильник, не каждому по карману…

И вот что произошло в этом самом холле этой самой «СевЗапГеологии». Вроде мелочь, но отчего-то ставшая для меня важным рубежом… Итак:

В один из дней, мирно спускаясь по лестнице в рассуждении выйти пообедать, я вдруг узрел невиданное доселе в этих стенах зрелище: в институт входил крайне колоритный персонаж.

На высокие, до колен, резиновые сапоги персонажа опускались полы всепогодного брезентового плаща, тоже видавшего, без сомнения, всевозможные виды; из натянутого по случаю непогоды капюшона виднелась только роскошная лопатообразная седая борода, чем-то напоминая аналогичное украшение упомянутых выше академиков. За спиной пришельца виднелся огромный станковый рюкзак-”ермак”, но не тот односезонный, сшитый из яркого капрона «ермак», какими заполонились ныне спортивные магазины, – добротное, старых времен, сооружение из брезента, когда-то защитного цвета, но изрядно побелевшее от времени, дождя и солнца.

В дверях пришелец откинул капюшон и продемонстрировал окружающим седую, но полностью сохранившуюся шевелюру, лицо, отмеченное годами и непогодами, и глаза, с искренним любопытством оглядывающие привычную коммерческую суету в холле “СевЗапГеологии”. Похоже, осмотр этот разочаровал прибывшего, но, неодобрительно хмыкнув, он все же двинулся дальше, разминувшись со мной возле вахтерской будки.

…Вот, думал я, шагая в сторону столовой, находившейся в соседнем корпусе, значит живы еще суровые романтики, последние могикане геологии! Появляются раз в год перед лицом начальства, совсем неплохо живущего на арендаторские деньги, – появляются, чтобы сдать отчет и узнать, что зарплаты опять не предвидится. И снова возвращаются в свои горы, в тайгу, в тундру…

Нет, рассуждал я, вгрызаясь в унылую жесткую котлету, этакий старый могучий дуб отсутствием зарплаты не согнешь, это вам не врач и не учитель, такой голодать не станет, надо будет – и лося в тайге завалит, и тайменя в реке добудет…

И словно в ответ на эти мысли столовская котлета, явно одержавшая победу в нелегкой схватке с мясорубкой, на какую-то долю секунды отозвалась ароматом зажаренной на костре дичины, сдобренной ста наркомовскими граммами геологического спирта, а зубы внезапно заныли воспоминанием об огромной обжигающей алюминиевой кружке с кофейно-черным чаем, отдающим семью таежными травами и легким запахом антикомарина… И страстно захотелось на волю, в пампасы, подальше от опостылевшего офиса.