Дин Кунц - Слезы дракона

- В Нью-Йорке, - продолжала она, - один хмырь убил двухлетнюю дочь своей сожительницы - набросился на нее с кулаками, а потом стал пинать и бить ногами - за то,что она вздумала танцевать перед телевизором, мешая ему смотреть программу. Видимо, шла передача "Колесо Фортуны", и он ни за что не хотел упустить момент задарма поглазеть на сказочные ножки Ванны Уайт.

Как и большинство полицейских, Конни обладала тонким чувством язвительного черного юмора. Это был своеобразный защитный механизм. Не будь его, многие из них сошли бы с ума или постоянно находились бы в подавленном состоянии, так как по работе им все время приходится сталкиваться с бесчисленными случаями проявления людской злобы и чудовищных пороков. Тем, кто черпает свои знания о жизни полицейских из скудоумных телевизионных передач, полицейский юмор может показаться грубым, а порой даже бесчувственным, но истинному полицейскому начхать, что о нем думает другой, если этот другой не такой же полицейский, как и он сам.

- А вот тебе еще примерчик, на этот раз из жизни Центра по предотвращению самоубийств в Сакраменто, - продолжила свою партию Конни, едва они остановились на красный свет. - Одному из его сотрудников до чертиков надоел престарелый клиент, постоянно названивавший ему, так он вместе с другом приехал к клиенту на дом, повалил его на пол, вскрыл ему вены на руках и заодно, на всякий пожарный случай, перерезал горло.

Иногда за фасадом самых мрачных из ее юморесок Гарри чувствовал горечь, явно несвойственную ей как истинному полицейскому. А может быть, это было нечто гораздо более глубокое, чем горечь. Отчаяние. Но замкнутость Конни и внешняя ее сдержанность не позволяли ему точно определить, что она переживала в действительности.

Сам Гарри, в отличие от Конни, был оптимистом. Но чтобы таковым оставаться постоянно, он счел необходимым не углубляться, как это делала она, в людские пороки и злобу.

Стремясь перевести разговор в другое русло, он спросил:

- Как насчет ленча? Тут недалеко есть одна отличная итальянская траттория-крохотулечка, столики покрыты клееночкой, вместо подсвечников бутылки из-под вина, готовят - пальчики оближешь: и нокки, и маникотти - выбирай что душе угодно.

Она недовольно скривила губы.

- Да ну ее. Давай лучше просто купим что-нибудь прямо с лотка и съедим по дороге.

Они сошлись на ресторанчике, где торговали гамбургерами и который располагался в непосредственной близости от прибрежного Тихоокеанского шоссе. Общее убранство ресторана было выдержано в юго-западном стиле; в зале за столиками сидело с дюжину посетителей. Верхние части окрашенных белой краской столиков были наглухо заклеены толстой акриловой пленкой. Стулья обиты пастельных тонов с искрой тканью. Повсюду кактусы в горшках. По стенам развешаны литографии. Судя по убранству, здесь 6ы торговать супами из черных бобов да вываренным в мескитских бобах мясом, а не гамбургерами и различными жареньями.

Когда Гарри и Конни, усевшись за небольшой столик у одной из стен, ели заказанные ими блюда: он - сэндвич с сухой, пережаренной курятиной, она - нарезанную тонкими ломтиками жареную рыбу и сэндвич с водянистым, расползавшимся в разные стороны сыром, в зал в яркой вспышке отразившегося от стеклянной двери солнечного блика вошел высокий мужчина. Остановившись неподалеку от кассы, он внимательно оглядел зал.

Несмотря на то, что внешне незнакомец выглядел вполне приличным и был одет тщательно и со вкусом: в светло-серые плисовые брюки, белую рубашку и темно-серую замшевую куртку, что-то в его облике насторожило Гарри.

Смутная улыбка, блуждавшая на его лице, и несколько рассеянный взгляд делали его удивительно похожим на профессора. Лицо его было рыхлым, со слабым подбородком и бледными губами. В целом выглядел он скорее робким, чем внушавшим опасение, но Гарри внутренне весь подобрался. Видимо, сработал инстинкт полицейского.

Сэмми Шамрой, в бытность свою служащим рекламного агентства в Лос-Анджелесе более известный как Сэмми Шарм, был наделен Богом удивительным творческим даром, а сатаной - пагубным пристрастием к наркотикам. С тех пор прошло три года. Целая вечность.

А нынче он на четвереньках выползал из своего импровизированного жилища, ящика для перевозки транзитных грузов, таща за собой какие-то обрывки тряпья и скомканные газеты, служившие ему подстилкой в ночное время.

Когда кончились свисавшие до земли ветви олеандрового куста, росшего на самом краю пустыря и закрывавшего собой большую часть ящика, он, безвольно опустив голову,застыл в неподвижности на четвереньках, тупо уставившись на тротуар.