Майкл Грей: Комната ужасов

Рыжий комочек грязи застрял в жесткой зеленой щетине искусственной травы. Джейми тронул его носком своего черного ботинка и затаил дыхание: комок завис на самой кромке черного провала. Там, в яме, ничего еще нет. Пока.

Священник все бубнил.

Два черных носика изящных туфелек смотрели на Джейми. Горячее августовское солнце зажгло на одном зайчик. «Интересно, – подумал юноша, – виден владелице туфельки зайчик? Нет, конечно! Солнце за спиной».

«И прах прахом станет». К концу дело идет. Где-то за спиной Джейми прокашлялись, зашаркали. «Работяги, наверное, могильщики, – подумал юноша. – Кто еще осмелится нарушить тишину? А могильщики на похоронах как у себя дома. Готовятся гроб опускать. Надо опускать, наверное, очень ровно, чтоб покойник внутри не соскальзывал. Хотя… какая разница? Кого волнует, в какой позе он там будет гнить».

Взгляд Джейми медленно поднялся от туфелек вверх по лодыжкам, еще выше. Край черного платья. Молодежная модель. Лица не видно. Большая черная шляпа с огромными полями. От них – густая тень. «Может, эта девушка – моего возраста, – думал он. – А вдруг она вернется в Дом, на „чтение“? Об этом неприлично думать. Похороны. Случай серьезный. Если сам я сроду не видел дяди, или двоюродного дяди, или кем мне доводится усопший Эфраим, то из этого еще не следует, что незнакомка в черной шляпе находится в таком же отдаленном родстве покойному. Может, она там, под шляпой, рыдает. Мне, кстати, тоже не мешало бы всплакнуть. Не выходит что-то. Мама, интересно, плачет сейчас или нет? Огорчилась хотя бы? Не поговоришь с ней…» Его мысли вернулись к девушке, стоящей напротив. Что это именно девушка, а не зрелая женщина, Джейми был совершенно уверен. Воображал, как подает ей руку – поддержать. Она поднимает на него карие (синие? зеленые?) глаза, полные сладко-соленых, слез, и он осушает их поцелуем.

Кто-то тронул Джейми сзади за локоть. Он взглянул: пальцы с корявыми ногтями, морщинистые, грязные, жилистое запястье, рукав спецовки. Джейми отпрянул к брату Рону. Четверо внесли большой белый гроб, с непристойной ловкостью расположили свою ношу над ямой. Большая белая колыбель тихонько покачивалась на полотняных ремнях. «Спокойной ночи, малыш, – пожелал Джейми. – Глубина два метра. Почему два? Чтоб легко копать было, – догадался он. – Пошвыряй-ка землю с двух с половиной. Трудновато. И во всем они так. Делай, пока идет. А полтора? Или метр? Запах? Да нет, через полтора метра глины запах не пройдет. Понадежней хоронить. Чтоб в гости не ходили посреди ночи. Два метра глины, а потом тяжелая плита. „Помним и любим“. Чушь! Лежать, ублюдки недогнившие! Лежать, где положено! Вот. Это уже ближе к истине».

Джейми повернулся. Солнце ударило в глаза. Прослезился. И сразу почувствовал себя лучше: создалась видимость, что КАК БУДТО он скорбит. Может, девушка увидит, как слезы блеснули у него на ресницах, и почувствует К НЕМУ симпатию.

Рон держался сзади, Джейми тоже не хотелось оставаться у всех на виду. Священник и провожающие в последний путь, как пчелиный рой вокруг матки, сдвинулись к выходу. А прямоугольная дыра, могильщики, здоровенный ящик остались там, в другом кино, на другой сцене. Всем только бы отгородиться как-то от ящика с трупом. Неприятная какая-то тишина, как шерсть на голое тело. «Прощай, назад не возвращайся!» – Джейми вспомнил кино с похоронами. – «Прах к праху» – это же сразу ПОСЛЕ того, как гроб уляжется на дно, а? Вся церемония что-то не ладится. Тут – священник, там – родственники. А там – яма, в яме – гроб. И могильщики. Каждый со своей стороны. Сдвиг в пространстве и во времени. Все не слава Богу у старого Эфраима. Чего они так все старательно изображают, что это не их кино?

Священник бормотал и размахивал правой рукой, как сеятель. Землю сеет. И тут же первые комья с лопат могильщиков забарабанили по крышке белого гроба. Небольшая толпа начала рассеиваться, отсекаться, как частички масла на поверхности воды. Бледные лица повернулись к священнику, ждут дальнейших указаний. Тот посмотрел на свои ногти, кустистые брови полезли вверх. Будто удивился, что на них нет и следа земли. Кто просто стоит, кто с ноги на ногу переминается.

Высокий мужчина в сером костюме прочистил горло, все взглянули на него. Он отступил, повернулся на каблуках.

Толпа двинулась вслед за широкой серой спиной по направлению к выстроившимся в ряд машинам. Священник все еще бормотал.