Ганс Эверс: Мертвый еврей

– Это ничего не значит! – громко сказал мой товарищ. – Мы будем продолжать игру. Факс, сдавайте!

– Я не могу больше играть, – простонал служитель.

– Трус! Чего вы боитесь? Боитесь проиграть еще раз?

– Пусть он возьмет все мои деньги, но только я больше не притронусь к картам!

– Шляпа! – воскликнул товарищ.

– Ш-ш-шляпа… – раздалось из угла.

Меня охватил невыразимый страх.

– Кучер! – закричал я. – Кучер! Стойте! Ради Бога, стойте!..

Но тот не слышал ничего и погонял лошадей сквозь доя и мглу.

Я видел, как мой товарищ закусил себе нижнюю губу, капли крови упали на подбородок. Он резко выпрямился и наполнил снова свой стакан.

– Я покажу вам, что корпорант «Норманнии» не знает какого страха. – И он обратился к мертвому, с трудом отчеканивая каждое слово: – Господин Зелиг Перльмуттер, я сегодня убедился, что вы в высшей степени благородный студент, решите мне выпить за ваше здоровье? – и он залпом выпи красное вино. – Так! А теперь, милый Перльмуттер, я очень прошу тебя не беспокоить нас. Правда, мы все совсем пьяны! но некоторая доля понимания у меня еще осталась, и я в точности знаю, что мертвый еврей уже не может говорить. Итак, заткни, пожалуйста, глотку!

Но Перльмуттер оскалил зубы и громко засмеялся:

– Ха-ха-ха…

– Молчи! – закричал товарищ. – Молчи ты, собака, или… Но Зелиг Перльмуттер не унимался:

– Ха-ха-ха…

– Пистолеты!.. Где пистолеты?.. – Мой товарищ вытащил из-под сиденья плоский ящик, открыл его и выхватил оружие. – Я застрелю тебя, падаль, если ты скажешь еще хоть слово! – воскликнул он в безумном бешенстве.

Но Зелиг Перльмуттер продолжал каркать:

– Ха-ха-ха-ха…

Тогда тот прицелился ему прямо в лицо и выстрелил. Трахнуло так, что казалось, вся наша карета рассыплется на куски.

Но сквозь пороховой дым еще раз зазвучал ужасный хохот Зелига Перльмуттера. И долго-долго хохотал он, как будто так-таки и не хотел совсем остановиться…

– Ха-ха-ха…

..Я видел, как мой товарищ со стоном упал вперед на колени мертвецу. Я слышал из другого угла жалобное визжанье служителя.

И целые столетия ехали мы все дальше и дальше в этих ужасных, дождливых сумерках…

…Как мы приехали в лечебницу – все это я припоминаю лишь словно в тумане. Я знаю, что у нас взяли мертвеца, а заодно с ним вытащили из кареты и моего товарища. Я слышал, как он кричал и рычал, я видел, как он бил окружающих и как у него на губах выступила пена. Я видел, как на него надели смирительную рубашку и увели в больницу. Он и теперь все еще там. Врачи определили у него острую паранойю, развившуюся на почве хронического алкоголизма.

Собаку я взял к себе. Это был безобразный ублюдок. Десять лет я держал его у себя, но он все-таки не мог привыкнуть ко мне. Что я ни делал, чтобы заслужить его благоволение – все было тщетно. Он рычал и кидался на меня. Однажды я нашел его в моей постели, которую он всю перепачкал. Когда я стал гнать его оттуда, он укусил мне до крови палец. И я задушил его своей рукой.

Это было четыре года тому назад – в памятный для меня день – третьего ноября…

Теперь, господа, вы понимаете, почему это число имеет для меня такое страшное значение.

Рагуза. Март 1907