Вечный шепот океана подчеркивал тишину. Я сидел тихо, затаив дыхание, будто прислушиваясь в первому, отдаленному еще органному аккорду. Вдруг запел соловей, тишина сжалась, и первый лунный луч посеребрил туман, повисший над пустынными водами.
Я поднял голову. Передо мной стояла Лиз.
Мы поцеловались и, взявшись за руки, медленно пошли по аллее, посыпанной крупным песком. Было время отлива, над песчаной балкой вспыхивали и гасли тысячи лунных искр. Мотыльки трепетали над клумбами белых гвоздик. Осенние розы цвели, заглушая своим ароматом запах соленого ветра.
– Милая, – сказал я, – где Ивонна? Кажется, она обещала провести Рождество у нас?
– Да, Дик. Она подвозила меня сегодня днем. Передавала тебе сердечный привет. Но я не ревную. Ты сегодня с добычей?
– Заяц и четыре куропатки. Они в оружейной. Я попросил Катрин не трогать их, пока ты не посмотришь.
Я подозревал, что Лиз небольшая любительница охоты и оружия, но она успешно делала вид таковой и всегда с негодованием отвергала саму мысль о том, что она занимается охотой ради меня, а не из любви к спорту. Поэтому сейчас она потащила меня осматривать довольно скудное содержимое ягдташа, наговорила кучу комплиментов и даже испустила крик восторга, смешанного с жалостью, когда я за уши вытащил из мешка огромного зайца.
– Он больше не будет поедать наш латук, – сказал я, стараясь оправдать убийство.
– Бедный зайчик! Какой красивый! О, Дик, но ты великолепный стрелок, ведь так?!
Я уклонился от ответа и вынул из ягдташа пару куропаток.
– Бедняжки, – прошептала Лиз. – Жалко, Дик, правда? Но ты у меня такой ловкий…
– Мы зажарим их в жаровне, – осторожно произнес я. – Ты скажи Катрин.
Вошла Катрин и унесла мою добычу. Фина Лелокард, горничная, объявила обед, и Лиз убежала в свой будуар.
Я стоял, мысленно повторяя сам себе: «Дружище, ты самый счастливый человек в мире – ты любишь свою жену!»
***
Я вошел в столовую, улыбаясь оглядел приборы и вышел. В коридоре мне попался Трегунк, которому я тоже улыбнулся. Потом заглянул на кухню, подарил улыбку Катрин и, сияя, поднялся наверх.
Мне не пришлось стучать – дверь распахнулась сама и из комнаты выбежала Лиз. Увидев меня она испустила вздох облегчения и прижалась к моей груди.
– Кто-то заглядывает в мое окно, – сказал она.
– Как! – гневно воскликнул я.
– Какой-то мужчина, кажется переодетый монахом. Он в маске. Должно быть, взобрался по лавровому дереву.
В мгновение ока я сбежал по лестнице и выбежал из дома. Подошел Трегунк, и вместе мы обследовали изгородь и кусты вокруг дома. Освещенный луной сад был абсолютно пуст.
– Жан Мари, – сказал я наконец, – спустите с цепи моего бульдога. Он вас знает. Возьмите ужин и подежурьте на крыльце. Моя жена говорит, что мужчина одет как монах и носит маску.
Трегунк улыбнулся, блеснув белыми зубами:
– Он больше не сунется, я уверен, месье Даррел.
Я вернулся в дом и нашел Лиз спокойно сидящей за столом.
– Суп остывает, дорогой, – сказала он. – Не беспокойся, это какой-нибудь идиот, деревенщина из Банналека. Никто в Сэн-Гилдасе или Сэн-Жульене не позволит себе ничего подобного.
Я был слишком раздражен и не ответил, но, видя, что Лиз относится к этому, как к глупой шутке, постепенно отошел.
Лиз рассказала мне последние новости об Ивонне с Гербертом Стюартом.
– Ты плохой дипломат, – запротестовал я. – Герберт в Париже и сейчас пишет для Салона.
– Ты считаешь, что он не сможет провести неделю, ухаживая за самой красивой девушкой в Финистерре? – спросила Лиз с самым невинным видом.
– Самая красивая девушка! Не слишком ли? – я рассмеялся, глупый и блаженный.
– Кто же тогда самая? – допытывалась Лиз. – Наверное ты подумал обо мне, Дик? – рассмеялась Лиз и покраснела.
– Я надоел тебе, да?
– Надоел? О нет, Дик, нет!
За кофе и сигаретой я рассказал о Трегунке, и Лиз одобрила мое решение.
– Бедный Жан! Он будет рад, правда? Какой ты замечательный!
– Чепуха, – ответил я. – Нам нужен садовник, и ты сама, Лиз, об этом говорила.
Но Лиз, не слушая, наклонилась, поцеловала меня, затем подхватила меня, затем подхватила и обняла Мома, который немедленно засопел в приступе чувствительности.
– Мом очень плохо вел себя сегодня, – заметил я.
– Бедный Мом! – сказала Лиз, улыбаясь.
Обед закончился. Мом лег подремать поближе к камину, поскольку октябрьские ночи в Финистерре часто холодные. Лиз устроилась в уютном уголке с вышивкой, время от времени бросая на меня взгляд из-под длинных ресниц.
Читать дальше