Витамина Мятная - Мертвая Академия. Дилогия

Но я всего этого не видела. Мой взгляд был прикован только к одной вещи. Медленно на четвереньках я ползла к ней. Перед глазами мерзкая рука сжимала трепещущий комок. Я не могла позволить этой твари, кем бы он ни был, человеком или чем-то другим, осквернить своими грязными руками, приносящими зло, то, что имеет истинную ценность.

«Чем врезать по пальцам, чтобы они разжались?» Я стянула кроссовку с ноги.

Пара взмахов руки, и пульсирующий комок у меня в руках, судорожно прижала добычу к груди. Руки сразу же окрасились в цвет смерти.

«Это все из-за меня. Я во всем виновата. Теперь знаю, как помочь. Если он мертвец и может ходить с вырванным сердцем, то все можно исправить!»

Вампир повернулся, глаза его горели необузданным светом и жаждой. Радужка вновь была кроваво-красной. На секунду мне показалось, что он бросится на меня, как тогда, прижмет к полу, и мне конец. Демон моргнул и отвел от меня взгляд. Повернулся спиной и подошел к трупу.

Из разрубленного тела поднимались спирали дымного мрака, останки темного мага стали рассыпаться в прах. Но голова все еще была цела.

На моих глазах она зашевелилась, вспучилась, кожа на щеках по обеим сторонам лица лопнула, и из головы вылезли волосатые паучьи лапки. Резко вскинув меч, вампир-фамильяр вогнал клинок в паучий череп.

После этого повернулся и шагнул ко мне. Лицо его уже было бесстрастным: ни тени эмоций, виденных мной недавно. Полное безразличие.

Я несмело протянула кровавые ладони с сохраненной мной драгоценностью. Сердце вампира вспыхнуло, утекло кровавым потоком сквозь пальцы и заскользило по полу к хозяину, встретившись, слилось с ногой.

Дыра в груди вампира там, где раньше было сердце, засветилась, края раны стали стремительно стягиваться. Не успела я и глазом моргнуть, как передо мной было обычное тело, бледное, не живое, но целое, без единой царапины. Вспыхнувший свет исчез, вместе с ним, превратившись в капли крови, дождем опал на пол кровавый клинок.

— Кто. Это. Был? — по раздельности спросила я. Связно говорить не получалось. Губы дрожали, коленки подгибались и не хотели стоять ровно, вихлялись, норовили уронить хозяйку.

— Проклятый, они питаются душами, — прохрипел вампир. — Тебе повело. У мертвых нет ничего ценнее души. Если ее отнять, мы всего лишь умрем второй раз. Но для вас, живых, потерять душу и остаться жить — страшнее смерти.

От разговора меня отвлекло что-то тяжелое и холодное, оно сжимало мою шею. Сил не было, еле-еле двигаясь, заторможенно, как черепаха, я подняла руку и ощупала холодный металл. Ошейник оказался вновь на мне.

В ушах громко ударило сердце, я пошатнулась. По шее на руку заструилось горячее.

«Кажется, у меня приступ малокровия. Я сейчас упаду в обморок», — подумала я, все вокруг потемнело.

Секундное небытие, и я вновь вынырнула на поверхность. Меня держали на руках, потолок покачивался и двигался, меня куда-то несли.

Шершавый язык слизал капли крови с моей шеи. И я услышала хриплое:

— ТЕПЕРЬ ТЫ МОЯ.

Я почувствовала на себе весь кошмар произошедшего, когда меня в полубессознательном состоянии отнесли в башню. Бросили там покусанную и издерганную, приказав не выходить.

Ужас состоял в том, что я действительно не могла выйти из башни. Ошейник туго сжимал шею каждый раз, когда я подходила к двери, ведущей на лестницу. Я не могла не подчиняться чужой воле, приказ был отдан четко. Теперь мы поменялись местами.

«Вита, почувствуй себя на месте вампира!»

Мне стало страшно почти так же, как тогда, когда на меня напал проклятый.

Сирена утихла, и вместе с ней в груди развязался тугой узел, но тут же завязался другой.

«Где вампир? Все ли с ним в порядке? Он был ранен. Когда придет?»

Чтобы не изводиться мыслями, я занялась делом. Жить в таком свинарнике было невозможно, и первое, что я сделала — разобрала сваленные на пол покупки.

Аптечный улов был так себе. Мучили угрызения совести оттого, что я не успела заплатить, и теперь стопроцентно мой вояж был запечатлен на всех видеокамерах и передан туда, куда надо.

Вампир тихо, незаметно для меня просочился в башню через окно и угнездился на своей балке еще бледнее, чем был раньше, но живой и почти здоровый. Настолько живой и здоровый, насколько эти состояния можно приписать давно умершему.

С того момента, как я его обнаружила, прикорнувшего на перекладине, дела спорились лучше, а вещи перестали выпадать из рук.

Демон делал вид, что умирает, он демонстративно стонал, как привидение, его белая рука безжизненно свисала с балки и покачивалась. Сначала я ему поверила и запаниковала, собралась уже бежать в больничное крыло, но потом поняла, что наш актер из погорелого театра явно переигрывает и, скорее всего, набивается на жалость или еще чего похуже. Может быть, он хочет, чтобы я подошла поближе. Я сделаю это, а он цап-царап! Адепты этой академии питаются консервированной кровью и сырым мясом, но, видно, ему понравился свежачок.