Михаил Тырин - Кладбище богов

Влад молчал, пытаясь успокоить дятла.

– Во-вторых, парень, не майся ты дурью. Я таких, как ты, на раз-два просчитываю. Ну, признайся: бортанула тебя подруга, так? Ты на весь мир ополчился и решил гордо уйти на войну. Чтобы всем чего-то такое доказать. Все правильно я сказал?

Влад хмуро молчал. Подполковник, в общем, говорил все правильно.

– Так вот, парень, слушай дальше. Подругу ты этим не вернешь и ничего никому не докажешь. Только несколько лет жизни на мелочи разменяешь. Ты ведь кадровым военным становиться не собираешься, так?

– А может, и стану! – упрямо проговорил Влад.

– Если б хотел – давно бы стал. Тебе двадцать пять лет, тебе надо не по горячим точкам шляться, а жизнь налаживать. Баба – потеря невеликая, уж поверь, их еще навалом. А вот жизнь у тебя одна, и срок у нее один. Так что мой тебе совет: успокойся. Если так уж плохо, ну, не знаю… ну, засади стакан, и лучше с хорошим другом в компании, а то и не один раз. Все проходит…

– Да я не пью, у меня ж контузия… – обронил Влад.

– Вот то-то и оно. Думай о будущем. Профессию получай. Все у тебя будет, если не раскисать.

Дятел в затылке, кажется, начал уставать.

– Так, значит, отказываете? – обреченно произнес Влад.

Подполковник ответил не сразу.

– Ну, почему же, – изрек он наконец. – Формально могу устроить направление в какую-нибудь тихую вэче. Сядешь на складе гуталин выдавать, с твоими-то показателями. Хотя, может, и станешь кем-то…инструктором, например. Только надо оно тебе?

– Надо, – твердо сказал Влад, и в ту же секунду дятел стукнул чуть сильнее.

– Хорошо. Если ты так уверен, то мое решение будет таково. Сейчас у нас по тебе возможностей нет. Приходи через три месяца. Если так же уверенно скажешь «надо» – что-нибудь придумаем.

– Ясно, – уныло кивнул Влад.

В кабинете подполковник вернул ему военный билет.

– Надеюсь, мы друг друга хорошо поняли?

– Угу, – кивнул Влад. – До свиданья.

В дверях он обернулся.

– Странный вы, – сказал он. – Разговариваете со мной, советуете, учите. В военкоматах с людьми так обычно не разговаривают. Упал-отжался, и все дела. Вам-то что до моей жизни?

Подполковник уперся руками в стол и с прищуром посмотрел на него…

– Знаешь, сынок, я не со всеми такой разговорчивый. Просто таких ребят, как ты, я повидал немало. И не только на плацу с метлой. Но и в окопе, с автоматом.

– А… – До Влада дошло.

– Ага. – Офицер чуть улыбнулся и шутливо прижал палец к губам. – Бывай, Самохин Владислав Алексеевич.

До вечера Влад промаялся дома. На душе было паршиво. Не читалось, не спалось, и аппетита не было.

Тетка несколько раз с подозрением заглядывала в комнату: проверяла, чего это он там притих.

Влад жалел ее: она была старая, больная и слегка тронутая женщина. Все время в чем-то его подозревала. Подолгу нюхала еду, прежде чем поесть, – боялась, что племянник хочет ее отравить, чтобы заполучить квартиру.

Больше никого из родных у него не было. Дальних родственников он не учитывал, они были слишком уж дальними.

Вечером он решил прогуляться. Просто прошвырнуться по улицам, разогнать хмурь свежим ветерком. Сегодня он, хоть и с опаской, разрешил себе бутылочку пива. Возможно, поможет чуть развеселиться.

Алкоголь после контузии действовал на него по-особенному, по какой-то сложной и причудливой программе. Настроение менялось, как погода в горах: вот наступает легкость и полный оптимизм, затем подкатывает какая-то нелепая злость на все вокруг, потом снова в душе выглядывает солнышко, потом мир вдруг становится унылым и промозглым… И так – несколько раз, пока пиво не выветрится.

Сегодня не помогло. Тучи только сгустились, да так и не ушли. Влад плюнул на все и купил еще бутылку. В последний момент он сказал продавщице в ларьке: «Дайте крепкое», и сам этого немного испугался.

В сумерках ноги сами привели его во двор дома, где жила Настя. Он пришел просто так, посмотреть на окна.

Окна были темными. Влад не знал, где сейчас Настя, зато догадывался, с кем она. Злости не было, только беспросветная тоска и тяжесть. Словно огромный камень лег на плечи.

Он обошел дом вокруг. Здесь, в окружении кустов сирени, стояла старенькая скрипучая скамейка, незаметная и уютная. В свое время они с Настей провели здесь бессчетное количество часов, обнимаясь, целуясь, разговаривая обо всем на свете. Владу захотелось просто посидеть, погрустить, все вспомнить. А еще отсюда было видно окно Настиной кухни.