Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Прикрываю лицо ладонями и тру, тру нещадно. Будто этим надеюсь как унять боль, так и словно смыть с себя остатки ночного кошмара, после которого я окончательно проснусь…и ничего этого не будет. Шершавая кожа рук раздирает морду чуть не в кровь, а мозг упрямо талдычит:

«Ты не спишь, не спишь, идиот! Хватит! Куда, ну куда ты собрался убежать от реальности, престарелый мальчишка?! Очнись, ты же здравый человек! Ты же…ты не просто какой-то беспомощный червь, — ты же почти бог в своём деле! Ты лучший из тех, кого рожала эта тухлая система за ближайшие почти полвека… О, когда дело касается собственной безопасности, она на высоте и рожает та-акое… Монстров вроде тебя. Так борись, чёрт тебя дери! Борись, не давай волю своим страхам! Делай, что должен, что умеешь!»

«Я уже и так сделал немало! Всё, что смог себе позволить… Неужели мне снова нужно делать ЭТО?» Сколько ещё мне нужно отправить на тот свет? Неужели так трудно оставить нас всех в покое?!» — Некто внутри меня словно не спеша жуёт, — он обедает моими сомнениями и деловито тычет в меня вилкой.

«Будь мужчиной до конца. На тебе люди, на тебе жизни всех этих людей! Если не ты, то кто сможет здесь хоть что-то, идиот?! Ты просто обязан хотя бы попытаться…». — «Он» отправляет в рот очередной кусок моих колебаний.

Да-да…, я спец… Да! Спец… Я… — «спец»…

Сейчас…, сейчас это пройдёт…

Дурь какая-то…

Сам с собою «трапезничаю».

Сейчас пройдёт.

Повторяю это растерянно про себя, словно сия дурацкая, забубённая «медитация» поможет мне изменить что-то в ходе событий. Или уговорить самого себя. Уговорить совершить чудо. Не иначе и не меньше. Форменное чудо….

Бред всё это. Бред и ещё раз бред! Полная чушь! Что я могу сделать? Что?!

Даже если я успею…точнее, успел БЫ…подготовить хотя бы с полсотни ребят… Даже если б у меня были хотя бы несчастные пара-тройка недель…

Но их у меня нет, и поэтому я чувствую себя бессильным.

Вернее, чувствую себя полным ничтожеством. Законченным и состоявшимся.

Рыбой, выброшенной штормом на берег и проснувшейся на прилавке магазина.

Волна жгучего стыда рванула в голову, словно где-то в области груди вырвало прикипевший, приржавевший за годы клапан, сдерживающий кипяток крови в чане измочаленного до состояния тряпицы сердца.

Я — спец… Я должен быть и оставаться им всегда. «В любое время, в любом месте, любыми методами, — всё, что угодно»… Соберись же, тряпка!

«Слушай, придурок! Я — ОДИН! Ты ЭТО понимаешь?!»

«Ты — один. Верно. М-мм…, как вкусно!..Но ведь ты сам, и только ты, знаешь, чего на самом деле стоишь!»…

Нет, не смогу. Не в силах я… Оставь меня в покое, проклятая, ненасытная тварь… Не переломить несгибаемого. Не сломать непосильного. Я устал. Чёрт, если бы кто знал, как я устал!!!

Словно ледяным, могильным холодом потянуло мне в лицо… и какая-то сила грубо и бесцеремонно рванула мою голову, положив жёсткую сухую ладонь мне на лоб, и рывком задирая её вверх. Заставляя «заглянуть» чему-то необъятному в узкие, пламенные разрезы «глаз».

«Звал?» — голос ласковый, словно бабушкин, зовущий отведать её горяченьких пирожков…

Бля… ещё один!

И хотя какая-то часть моего воспалённого мозга протестовала против такой вот реальности, утверждая, что такого быть просто не может…, другая вновь как-то странно привычно и охотно поддалась… столь бесцеремонно навязанному чёрному мороку…

Будь я в горячке, с радостью и почти с удовольствием принял бы пилюлю, и нашёл бы очередное оправдание собственным разыгравшимся фантазиям.

А тут…

«Опять Ты-ыыы… Будь ты трижды проклят, сволочь…» — с моих губ срывается стон.

«Ха! Удивил! Я и так — давно проклят. Так давно, что уже и привыкнуть успел! Да ты не рад, я вижу?! Это так невежливо с твоей стороны… А ведь помнится, — и ты, и твои, а точнее, уже МОИ товарищи, смеясь, утверждали, что даже я вам не брат…» — Он почти любезно скалится…

«Утри слюни, солдат… У тебя же нет выбора. ОН — кивок в сторону обжоры за столом, заваленным жратвою — прав. Ты ведь можешь и должен сделать это, не так ли?»

«Едок» приподнимает Ему в знак приветствия ложку, заглатывает торопливо… и тянется за очередным куском.

«Я?!.. нет, я не могу! Не могу, Ты же знаешь…»

«Не можешь? Ты?! Только не говори МНЕ ничего о том, что ты МОЖЕШЬ или НЕ МОЖЕШЬ, солдат… Не смеши мои старые рога… Нет, ну ты видел, пузо?»

«Пузо» с набитым ртом недоумённо пожимает плечами, — мол, дурак он, что поделаешь…

«Но я же дал слово!» — мне трудно и боязно сопротивляться этой Силе, этому «союзу двоих».